— Ну, тогда давай, потихонечку трогай! — скомандовал Генеральный,
проявив неожиданную эрудицию в области современного песенного репертуара.
— Понял вас!
— ...И песню в пути не забудь! — Оказалось, Туполев, в отличие от
большинства радиослушателей, знает не только первую строчку припева популярной
песни.
— Ни в коем случае не забудем, — заверил, вписавшись в тон этого
необычного радиоразговора, Елян.
— Ну, тогда ни пуха ни пера, — закончил Туполев.
И тут мы все вытянули, как гуси, шеи по направлению к динамику, сильно
заинтересовавшись, что же ответит командир экипажа восьмидесятилетнему
академику. Но традиции, видимо, оказались сильнее соображений салонного этикета,
потому что Елян, услыхав «ни пуха ни пера», бодро выдал в эфир положенное:
— К черту! К черту!..
Это «к черту», весьма оперативно воспроизведенное едва ли не во всех статьях
и очерках, посвященных первому вылету Ту-144, прозвучало на редкость естественно
в разговоре, бодрый, раскованный, свободный тон которого был с самого начала
задан Туполевым.
Мудрый старик! Мало кто умел так, как он, когда надо, двумя-тремя фразами
снять — или хотя бы ослабить — общее напряжение и создать перед
сложной, ответственной работой бодрое, оптимистичное настроение.
Мне в этот момент вспомнился Королев. Тот, как всякий крупный организатор,
тоже отлично понимал цену темпа работы. И в дни подготовки к пуску очередного
космического корабля каждый раз играл роль активного катализатора: жал на график
подготовки, подгонял всех вокруг, заметив где-то малейшую слабину, мгновенно
«выбирал» ее — да еще стремился такой режим прогрессивно усиливать!.. И
вдруг, дня за два-три до старта, неожиданно для всех, незнакомых с его методами
работы, ослаблял вожжи: легко соглашался на разного рода дополнительные
проверки, разрешал повторные циклы испытаний, результаты которых вроде бы и
укладывались в допуски, но кому-то казались сомнительными, — словом,
поворачивал общий настрой от агрессивного «давай, давай» в сторону этакой
неторопливой дотошности. Конечно, подобное блаженство (как почти всякое
блаженство в жизни) длилось недолго — считанные десятки часов. Но, как я
впоследствии понял, эта смена ритма была очень точно продумана.
В самом деле: без активного нажима в течение предстартовых недель ракета и
корабль, наверное, вообще никогда не были бы готовы.
А без снятия напряжения непосредственно перед пуском сильно повысилась бы
вероятность что-то впопыхах забыть, недоделать, упустить из виду... Наверное,
старинный обычай — присесть перед дорогой — имеет под собой
приблизительно такие же основания.
