Спокойнее всех реагировал на это томительное ожидание Туполев. Правда, один
из старожилов его КБ, наблюдая олимпийское спокойствие Генерального, поделился
результатами своих многолетних наблюдений:
— А наш Дед всегда, когда что-нибудь не слава богу, очень
спокойный — не шумит, не ругает никого... Вот когда, лет двадцать назад, у
нас машина на первом вылете взлететь взлетела, через реку перетянула, да прямо
перед собой на аэроклубный аэродромишко сразу и приткнулась, — вот уж
гвалту на старте было! А он — хоть бы хны: спокойный, рассудительный. Ткнул
пальцем в дежурную По-2. «Слетайте, посмотрите, что там у них?» —
говорит... Ну, оказалось потом, что все обошлось: и люди целы, и машина. Но
поначалу-то этого никто не знал, и Дед тоже. Однако держал себя — будь
здоров!.. Ну, а когда все в порядке, тогда покрикивает, шумит, разносит —
да вы сами знаете...
Погода же, будто нарочно, продолжала издеваться над нами. Вернее, не одна
даже погода, а несколько (хотя, кажется, по правилам грамматики это слово
множественного числа не имеет), потому что в ту декаду мы хлебнули едва ли не
всех возможных видов плохой погоды — разве что грозовых ливней не было.
Сначала была низкая облачность. В связи с этим (перед первой ложной тревогой)
руководители испытаний оперативно обратились в Методический совет с великой
просьбой: разрешить первый вылет при нижней кромке облачности высотой не в
тысячу метров, как было записано первоначально, а в пятьсот. Методсовет,
умеренно посопротивлявшись и поторговавшись, согласился на семьсот. Впрочем,
вспыхнувшие было по сему поводу дебаты быстро угасли — все равно выше
трехсот метров облачность не поднялась.
Тридцатого декабря облака рассеялись, снова была дана команда готовиться,
но... поперек взлетной полосы попер ветер такой ураганной силы, при котором и на
серийном-то самолете не раз подумаешь, прежде чем взлетишь, а уж на новой
уникальной машине — какое там!..
И снова среди спорящих, клянущих эту чертову погоду, чертыхающихся,
жестикулирующих людей контрастно выделялась фигура Генерального конструктора.
Спрятавшись от ветра в машине, он молча размышлял о чем-то с непроницаемым,
разве что с каким-то немного обиженным выражением лица.
Тридцать первого с утра не было ни облачности, ни ветра.
Был густой туман.
На помощь были вызваны специальные самолеты Гидрометеослужбы, о которых
рассказывали чудеса — они, мол, облака развеивать умеют! Как господь бог!
Но вскоре выяснилось, что соперничать с господом богом — не такое простое
дело. Круглая дырка в тумане, которую действительно сумели сделать магические
самолеты, во-первых, не пожелала смирно сидеть над аэродромом и незамедлительно
уплыла куда-то в сторону, во-вторых же, даже внутри этой дырки туман не
рассеивался полностью, а только превращался в довольно плотную дымку, которая
тоже никого не устраивала.
