Когда гибнет хороший, сильный пилот, кто-нибудь из его друзей обязательно
произносит неизменную, хотя всегда искреннюю фразу:
— Этот летчик не должен был убиться!..
Можно ли тут что-то предсказать? В каком гороскопе записано, какой испытатель
выживет, а какой разобьется? Ведь что ни говори, а все-таки случайность здесь
играет свою роль, и, наверное, немалую.
Но все же опытному глазу доступен если не окончательный прогноз, то какие-то
признаки, склоняющие весы вероятностных оценок в ту или иную сторону. Были среди
моих коллег такие мастера, за которых я был как-то относительно спокоен:
верилось, что сумеют они и впредь справиться со всеми подстерегающими их
случайностями и выйти невредимыми из самых сложных переплетов испытательской
работы. Словом, «такие летчики не должны убиться!..».
И, как правило, мой прогноз с годами оправдывался.
К сожалению, только «как правило». Бывали и горькие исключения. Одно из
них — замечательный летчик, испытатель наших первых реактивных самолетов
Алексей Николаевич Гринчик. Другое — Юрий Гарнаев. Я не знаю всех
обстоятельств катастрофы вертолета Ми-6, да и вообще едва ли возможно во всех
подробностях восстановить их. Но в одном я уверен непоколебимо: выхода не
было! Потому что если бы он был — хоть один шанс из тысячи, —
такой летчик, как Гарнаев, обязательно использовал бы его. Использовал так же,
как делал это много раз раньше...
Многолетняя работа Гарнаева оставила ощутимый след в наглей отрасли науки и
техники. Вертолеты и сверхзвуковые истребители, средства спасения и летательные
аппараты вертикального взлета... Словом, много.
И в будущем его вклад будет незримо жить в машинах, на которых он сам
полетать уже не сможет, но в которых будут реализованы идеи, испытанные, а
иногда и впервые высказанные им.
Но пройдет время — сойдут со сцены и они. Авиация развивается быстро, и
ее людям недоступно удовлетворение, скажем, архитектора, сознающего
долговечность своего творения, которое надолго переживает своего создателя. К
сожалению, сделанное авиаторами исчезает — растворяется в наслоениях
последующих исканий и находок — сравнительно быстро.
И все-таки самое главное остается!
Остается — пусть в растворенном, неперсонифицированном виде — то,
что сделало Чкалова Чкаловым, Гринчика Гринчиком, Гагарина Гагариным,
Гарнаева — Гарнаевым. Остается их вклад в традиции, в отношения людей друг
к другу, в то, что называется общественной атмосферой.
