И Гарнаев попросился в эту группу. Попросился, как он сам потом рассказывал,
прежде всего потому, что речь шла о работе — все равно какой — в
воздухе. Да и по существу дело было достаточно интересное. А главное, были
основания надеяться, что эти испытания откроют ему дорогу к штурвалу.
Итак, Гарнаев попросился — и его взяли.
Передо мной журнал прыжковых испытаний пятьдесят первого года. Едва ли не на
каждой странице — фамилия Гарнаева.
Вот он прыгает — пока «обыкновенным» способом, без
катапультирования — в скафандре, постепенно наращивая высоту. Восемьсот
метров... Три тысячи... Шесть... Восемь...
Девятого мая — в День Победы, и мне хочется видеть в этом не одно лишь
только случайное совпадение — он впервые катапультируется. Через пять
дней — второе катапультирование. Теперь уже в скафандре. Еще через
несколько дней — новое усложнение: катапультирование в скафандре с большой
высоты. И, наконец, целая серия катапультирований из реактивного самолета: в
скафандре, высотных и скоростных одновременно.
Последний из этой серии прыжков был сделан в июле, и в том же месяце фамилия
Гарнаева вновь появляется на страницах журнала испытательных полетов в графе
«Ведущий летчик». Появляется, чтобы больше не уходить с этих страниц в течение
последующих шестнадцати лет.
Да, не только в полете требуется везение летчику. Оказывается, крупно не
повезти может и на грешной земле... Впрочем, не следует думать, что в полетах
Гарнаеву не встречались осложнения!
Нет пилота, профессиональная биография которого — особенно если он летал
много, интенсивно, да еще по нестандартным заданиям, — прошла бы, что
называется, без сучка, без задоринки. Так не бывает. Не было так и у Гарнаева.
Однажды он полетел по заданию, которое трудно было назвать иначе как
ерундовым — особенно по сравнению с тем, что он неоднократно выполнял.
Простая, надежная, тысячу раз проверенная машина. Элементарное, в сущности даже
не стопроцентно-испытательное задание. И вот — надо же! Уже на земле, во
время послепосадочного пробега, по-видимому из-за не согласованных с командиром
корабля действий бортинженера, машина внезапно резко развернулась и уткнулась в
снежный вал, тянувшийся параллельно посадочной полосе. Снова — в который уж
раз! — подтвердилась старая истина, что «ерундовых» заданий в авиации не
бывает. Каждый полет — это полет.
В результате — поломка. Пусть мелкая, но очень уж досадная — из
тех, про которые говорят: «ни за что ни про что». К тому же эта поломка
неожиданно вызвала мощный резонанс, пожалуй, непропорциональный мере содеянного.
