"Ах, как ты ошибаешься, – подумал Лев. – Прошлое? Людям часто свойственно считать, что их прошлое умерло. Кому приятно любоваться разлагающимся покойником? Над прошлым торопятся насыпать могильный холм. Только эти похороны всегда оказываются преждевременными: наше прошлое не умирает, пока мы сами не умрем. Или не умрет тот человек, с которым было связано слишком многое. А еще наше прошлое умеет жестоко мстить за брезгливое пренебрежение к себе, за попытки вычеркнуть его из памяти".
– Что же вы меня так неласково встречаете, Татьяна Тарасовна? Вон у вас взгляд холодный какой, с ледком… – Лев широко, обезоруживающе улыбнулся. – Вы курите? Нет? Я, представьте, тоже практически не курю, а жаль! Угостил бы сейчас вас сигареткой, подымили бы вместе, глядишь, ледок бы и растаял.
Она поглядела на Гурова исподлобья, слабо улыбнулась.
– У вас на первом этаже, – продолжил Лев, – симпатичная кафешка расположена, под загадочным названием "У Бенито". Надеюсь, не Муссолини в виду имеется… Давайте спустимся туда, выпьем по чашечке «эспрессо» с коньяком и пирожными. Я угощаю. Там и поговорим.
Но нет, не получалось разговора, не помог «эспрессо». Дубравцева на все расспросы Льва о деталях последнего года Рашевского отвечала уклончиво. Да, пожалуй, Леонид был чем-то серьезно обеспокоен. Да, он говорил ей как-то раз о том, что готовит сенсационный материал, который выведет кое-кого на чистую воду, а его самого вознесет на верхние этажи журналистской иерархии. Нет, о чем конкретно хотел Рашевский поведать миру, она не знает. Тем более – против кого лично был нацелен упоминаемый Леонидом материал. А расспрашивать Рашевского она не хотела. Это противоречит профессиональной этике.
– Хорошо, – устало сказал Гуров, когда ему надоело слушать смесь уверток и недомолвок. – Тогда я сам расскажу вам, чем реально занимался Рашевский и за что его убили. Кстати, расскажу, и каким образом это сделали, хоть поначалу не хотел вам аппетит портить. Может быть, тогда вы призадумаетесь.
– Мы теряем время, – произнесла побледневшая женщина, выслушав короткий рассказ Гурова. – Я не понимаю, зачем…
– Все вы прекрасно понимаете, – насмешливо бросил Гуров. – Но, раз уж вам доставляет удовольствие валять дурака… Так и быть, не буду портить вам настроения, объясню таким образом, что и до полного дебила дойдет. Нет, вы не обижайтесь, выслушайте! Вы всерьез полагаете, что со смертью Леонида Рашевского все, чем он занимался, закончено и забыто? Что никого более не интересует, в чем он копался и что отрыл? Вы так наивны?
