По безлюдному коридору я прошел в палату, где лежал поляк. Дверь стояла полуоткрытой, кровать уже убрали. На ночном столике лежали очки, на одном стеклышке виднелась почерневшая трещинка. Я почему-то подумал, что очки треснули в тот момент, когда избиваемый нацистским солдатом поляк упал на землю.
...Ночью была месса. Приняв в Токио обряд крещения, я долгое время ни в Японии, ни в Лионе не посещал церкви, но в эту ночь я пришел на мессу. В темноватой комнате горели свечи, перед алтарем на стульях сидели четверо больных, пожелавших исповедаться у того самого старика священника, который стоял сегодня у машины.
Наступил и мой черед. В исповедальне священник, читая молитву, дохнул на меня винным перегаром.
- Говори, сын мой...
Я молчал. Тогда священник, ласково ободряя, сказал:
- Будь смелее!
- Мне... - но продолжать я не мог. И тому причиной были не мои больные легкие.
