— Таня? Что случилось?
* * *
Он был искренне удивлен. И спокоен. Значит, таинственный голос, прозвучавший по телефону, мне померещился?
— Я просто испугалась, — призналась я.
— Чего? — продолжал недоумевать он.
Он усадил меня в кресло и присел передо мной на корточки, гладя мои руки. Честное слово, как в рыцарских романах! Мне даже показалось, что он стоит на коленях.
Я прикрыла глаза. Успокойся, Таня. Все в порядке. Но голос… Он не давал мне покоя.
Нежные руки коснулись моих губ. Я открыла глаза. Он смотрел на меня с любовью и пониманием. Нет, ты не можешь быть убийцей, почти взмолилась я. Я этого не хочу!
Я сама не помню, как я оказалась в его руках, колотя кулачком по его груди и продолжая повторять:
— Я не хочу! Не хочу! Не хочу!
— Танечка, успокойся… Пожалуйста. Ну пожалуйста!
По его взгляду я поняла, что он встревожен и ничего не понимает. Я взяла себя в руки.
— Все в порядке, — пробормотала я, уткнувшись в его плечо. — Только не надо меня так обнимать. А то Лика разрежет тебе нос, как индеец чероки.
Он рассмеялся:
— Откуда ты про это знаешь?
— Прочла, — призналась я. Хотя искушение наврать, что я воспитывалась среди чероки было велико.
— Может быть, не разрежет. Может быть, я ей уже не нужен.
— Тогда она дура.
— Нет, просто маленькая девочка. И я для нее оказался слишком взрослым и непонятным.
Я забыла про все. Мне было сейчас наплевать на все катаклизмы, происходящие в мире. Пусть агонизирует, если ему нечем заняться больше. «Все, что нам нужно, это любовь», вспомнила я любимую песенку Розалии. И правильно. И пусть все так и будет, подумала я, растворяясь в руках Родни. Позволяя себе забыть, что я — Татьяна Иванова, частный детектив, обязанный найти преступника, которым запросто может оказаться Родни Эванс.
* * *
От наводнения чувств я очнулась уже в спальне. Порыв страсти, преобразовавшись в нежность, заставлял меня теперь смотреть на Родни из-под полуприкрытых век, играя его волосами. Он терпеливо сносил мои детские забавы, снисходительно улыбаясь. Нам было хорошо.
— «Мы еще сжимали друг друга в объятьях, когда воины Апокалипсиса пустились вскачь», — процитировала я известное стихотворение Луи Арагона, вызвав у Родни восхищенное удивление.
— Что это? — поинтересовался он.
Я улыбнулась, испытав странное удовольствие от собственного превосходства.
— Так, одно стихотворение французского поэта.
Не знаю, как насчет воинов Апокалипсиса, но следующий звук заставил меня вскочить.
— Что случилось? — спросил Родни, приподнимаясь на кровати.
