Если Марина…
— Придешь?
Но почему так сложно: вечер, непонятный какой-то домик… Вроде они здесь одни, и вроде им никто не мешает… Кирилл смотрел на ее застиранное ситцевое платьице в нелепых цветочках, коротковатое и тесное, полное впечатление: увидев его в окно, Клава второпях накинула первое, что попалось под руку, — а попалась одежка, которую она носила лет в четырнадцать или в пятнадцать… Интересно, есть под ним что-нибудь или нет? Наверное, нет…
А ведь я хочу ее, понял Кирилл. Просто-напросто хочу…
— Придешь?
Странно… Полное впечатление — то, что предстоит вечером (если вообще предстоит…) для Клавы гораздо важнее того, что происходит здесь и сейчас. Впилась в лицо напряженным взглядом, покусывает губы, не отдавая себе в том отчета… Ждет ответа.
Губы влажные, яркие, ни следа помады… И вкус у них, наверное… Если Марина…
Клава все поняла, подалась к нему, и Кирилл едва успел быстро-быстро произнести:
— Приду!
Они целовались страстно, самозабвенно, и она без глупого жеманства не мешала его рукам делать всё, что хочется, а хотелось многого, очень многого, и коротенький ситцевый подол ничему бы не помешал, но Клава на миг отстранилась, решительно и быстро стянула платье через голову, и тут же откинулась на спину, на траву, увлекая Кирилла за собой…
Под платьем и в самом деле ничего не оказалось…
Из нижнего белья, разумеется.
2
— Ты приходи… вечером… Не забудь… Обязательно приходи… — голос Клавы звучал несколько прерывисто, дыхание до конца не восстановилось.
Понравилось? Ему, если честно, тоже… Еще как понравилось… Без Марининых изысков, но… как бы лучше сказать… по-настоящему , вот.
Девушка, застеснявшись взгляда Кирилла, устремленного на ее бюст (хотя теперь-то уж чего…), — села вполоборота, чуть отвернувшись, подтянула колени, обхватила их руками, прижимая к груди…
Он смотрел на ее спину: там едва заметными красноватыми полосками отпечатались стебли травы, и прилип зеленый листок, наверное, тот, что она сорвала с ветки, сооружая свою импровизированную карту, — и эти отпечатки, и этот листок показались Кириллу такими трогательными, что захотелось обнять, прижаться, шептать на ухо что-то ласковое, что-то абсолютно бессмысленное и в то же время наполненное глубоким смыслом…
Если Марина…
Клава не совсем верно истолковала значение его взгляда, спросила тихо-тихо:
— Хочешь, я распущу волосы? — И, не дожидаясь ответа, подняла руки, выдернула шпильки, — до сих пор ее роскошная коса была уложена на затылке венцом, чуть сбившимся, чуть растрепавшимся…
