Тухи назвал Аквитанию «Незаконченной Симфонией». И прибавил — «Слава Богу».
Иногда поздно вечером Роурк бродил по пустынной строительной площадке. Ночной сторож привык к нему и разрешал приходить сюда.
Это продолжалось несколько недель. Затем Роурк заставил себя забыть об Аквитании.
В октябре Храм был закончен. Он должен был открыться через неделю, на другой день после приезда Стоддарда. Вечером Роурк и Доминика, взявшись за руки, молча обошли весь Храм.
Когда Стоддард увидел здание, он пришел в ужас. Замысел Тухи удался. Стоддард объехал весь мир, видел сотни церквей, капелл, храмов, мечетей. Но ничего подобного он не видел. Это был дворец, пронизанный солнцем и светом. Храм Человеку. Скульптура голой женщины шокировала его.
Насмешливо-ядовитая статья Тухи еще больше подлила масла в огонь. Стоддард подал в суд на Роурка, требуя перестройки храма за счет архитектора. Поднялась жуткая шумиха. В газете «Знамя» появилась статья «Церкви нашего детства» с фотографиями религиозных и культовых скульптур. Была помещена и статуя Доминики, но имя модели не упоминалось. На Говарда Роурка было много карикатур.
Тухи разыскал в архиве фотографию Роурка на открытии Энрайт Хаус — лицо человека в момент экзальтации. Он поместил его в «Знамени» под заголовком: «Вы счастливы, м-р Сверхчеловек?». Тухи заставил Стоддарда открыть Храм для посетителей до начала суда. Толпы людей оставили непристойные подписи на пьедестале статуи Доминики.
Только немногие среди них восхищались Храмом. Но они делали это молча. Это были люди, которые не принимают участия в публичных демонстрациях. Остен Хеллер написал яростную статью в защиту Храма и Говарда Роурка, но он не был авторитетом, ни в вопросах архитектуры, ни в вопросах религии, и статья потонула в море статей, осмеивавших Храм.
Роурк бездействовал. Он не хотел брать никаких адвокатов. Все говорили, что он проиграет.
— Разве это важно? — говорил он. — Важно только то, что знание будет изуродовано.
— Но они сделают это на твои деньги!
Мэллори молчал, но лицо у него было такое же, как в ту ночь, когда Роурк пришел к нему в первый раз. Однажды Роурк сказал ему:
— Тебе нужно выговориться, тебе будет легче.
— Говорить не о чем, — ответил Мэллори. — Я давно сказал, что они не позволят тебе существовать.
— Чепуха! Тебе нечего за меня бояться.
— Я не боюсь. Это было бы бессмысленно. Это нечто похуже.
Через несколько дней, сидя на подоконнике в комнате Роурка и глядя на улицу, Мэллори внезапно сказал:
