— Я бы посоветовала тебе заказать репродукцию этой статуи, папа. Она будет прекрасна.
Элсворс Тухи был крайне раздосадован. Войдя в её кабинет, он сказал:
— Это крайне неблагоразумно, Доминика, — сказал он.
— Я знаю, — ответила Доминика.
— Ты не могла бы отказаться?
— Я не откажусь, Элсворс.
Он пожал плечами:
— Ну, хорошо, дорогая, поступай, как хочешь.
Доминика делала правки и ничего не ответила. Элсворс Тухи зажег сигарету:
— Итак, он выбрал Стивена Мэллори.
— Да. Странное совпадение, не правда ли?
— Это не совпадение, моя дорогая. Такие вещи никогда не бывают совпадением. За этим кроется основной закон. Хотя я уверен, что он его не знает, и никто не помогал ему выбирать скульптора.
— Надеюсь, ты одобряешь этот выбор?
— От всего сердца. Это все ставит на место. Даже лучше, чем раньше.
— Элсворс, почему Мэллори пытался тебя убить?
— Не имею ни малейшего представления. Но думаю, что м-р Роурк знает. Во всяком случае должен знать. Кстати, кто предложил тебе позировать? Роурк или Мэллори?
— А это не твое дело, Элсворс.
— Понимаю. Значит, Роурк.
— Кстати, я сказала Роурку, что это ты уговорил Стоддарда отдать заказ Роурку.
Его сигарета замерла в воздухе. Затем рука поднесла ее ко рту.
— Да? Почему?
— Я увидела эскизы Храма.
— Настолько хороши?
— Еще лучше, Элсворс.
— А что он сказал, когда узнал?
— Ничего. Он засмеялся.
— Он засмеялся? Ну просто чудесно… Смею сказать, что к нему многие присоединятся — через некоторое время.
Всю эту зиму Роурк редко спал больше трех часов в сутки. Тем не менее, его энергия наполняла все пространство вокруг него и устремлялась к трем точкам города — к зданию Корд Билдинг в центре Манхеттена, зданию из меди и стекла; к гостинице Аквитания рядом с центральным Парком; и к Храму на скале около Гудзона.
В те редкие встречи, которые выдавались, Хеллер, с интересом и удовольствием наблюдая за Роурком, говорил: «Когда эти три здания будут закончены, Говард, тебя уже никто не остановит. Я иногда размышляю, как далеко ты пойдешь. Ты ведь знаешь, я всегда питал слабость к астрономии.»
Как-то вечером Роурк стоял на строительной площадке и смотрел на то, как основания будущих стен поднимались из земли рядом с ним.
Было уже поздно, рабочие уже ушли, и место казалось пустынным, отрезанным от всего мира. Свет горел только в деревянном помещении, построенном как студия для Стивена Мэллори, в которой ему позировала Доминика.
Храм должен был быть небольшим зданием из серого известняка. Его линии были горизонтальными — они были устремлены к земле, а не к небу. Казалось, храм простирался над землей как человеческие руки с повернутыми вниз кистями. Он не льнул к земле, но и не пресмыкался перед небом. Он не принижал человека, а, наоборот, являлся для него как бы оправой, в которой человек чувствовал себя чудом творения, мерой всех вещей. Пространство храма окутывало человека, и только в его присутствии приобретало законченность. Это было место, где человека охватывало радостное чувство, куда он приходил, чтобы почувствовать себя безгрешным и сильным, чтобы обрести душевное равновесие.
