Та поднялась на крыльцо величественно, словно императрица, надменно кивнула:
– Молодец, Наерн. Надеюсь, что больше таких оплошностей не будет.
– Да, мессана, – ответил Олен, радуясь, что ему напомнили «собственное» имя.
За дверью открылся просторный зал, уставленный длинными столами. Из-за стойки Саттии улыбнулся хозяин, похожий на собственную вывеску.
– Что угодно? – завопил он, на мгновение перекрыв царящий на постоялом дворе гам. – Прошу, заходите…
Девушка прошествовала к стойке, Олен просеменил за ней, на ходу оглядывая зал.
Народу было, как в святилище на праздник. Отдельной группой сидели эльфы, у дальней стенки пьяный гном-ремесленник мычал какую-то песню, в такт ударяя кулаком по столу. Лежащие на столешнице головы его собутыльников мерно вздрагивали при каждом ударе, подпрыгивали валяющиеся на боку кувшины. Ближе к стойке сидели обычные селяне, болтали, перебивая друг друга.
Над большим очагом поворачивалась проткнутая вертелом баранья туша, с нее на угли капал жир, в стороны полз чад. Служанки в белых передниках сновали туда-сюда, будто серебристые рыбки в мутной воде. У входной двери скучали двое широкоплечих вышибал.
– Не извольте беспокоиться, – отвечал хозяин на просьбы Саттии, глаза его горели, – вашего слугу мигом накормим, вода будет прямо сейчас. Ужин подадим немного позже. Можете подниматься.
Закончив разговор, девушка повернулась к «слуге».
– Наша комната на втором этаже, в правом крыле. На двери черная подкова. Когда поешь, поднимешься.
– А эта… – хозяин коснулся собственной щеки, в глазах его появилась опаска, – штука у него на лице не заразна?
– Она у него много лет, – Саттия подняла руку и прижала ладонь к уродливой коросте на лице Олена. – Вот видите?
– Конечно, мессана, – улыбка исчезла с усатой рожи, стоило девушке подняться по начинающейся за стойкой лестнице. Хозяин повернулся к Олену, – садись вон туда, получишь еду.
– Да, мессен, – он поплелся в сторону грязного, обшарпанного стола, расположенного рядом с очагом. С осторожностью опустился на хлипкий, рассыпающийся на глазах табурет, положил сумки на пол.
Одна из служанок принесла кружку с пивом, поставила перед Оленом миску с бобовой похлебкой. Открыла рот, чтобы что-то спросить, но заметила лишай на щеке Рендалла и поспешно ушла. Он с горечью подумал, что уродливая внешность хороша еще и потому, что отбивает у любопытных желание вступить в разговор, и принялся за еду. Похлебка оказалась вкусной, пиво и вовсе отличным. После того, как поел и выпил, захотелось спать.
