Игра титанов - Дмитрий Львович Казаков

Гром ударил с такой силой, что качнулась земля.

Юрьян Шустрый остановился и с подозрением глянул в ясное небо, где полыхнуло нечто вроде багровой молнии.

Гроза ранним утром? В самом начале первого теплого месяца? Немыслимо!

Бури случались здесь, на севере Холодного материка, но в самую жаркую пору, а она наступит не раньше, чем через три десятка дней.

Но вслед за первой молнией ударила вторая, и в небе повис изогнутый алый крест, похожий на шрам. Из него вниз прянула третья и врезалась в землю за ближним холмом, не далее чем в лиге от Юрьяна. Вспухло и опало почти невидимое белесое пламя, ветер понес его обрывки на север, в сторону океана…

– Ой-ей. Убей меня, Сковыватель, если я понимаю, что происходит… – пробормотал Юрьян.

Жизнь скальда нельзя назвать скучной, и за годы странствий по Холодному материку Шустрый видел всякое, бывал при княжеских дворах и на заброшенных хуторах, лицезрел мощь жрецов Леа-Хо и злобу призраков, что пляшут над мертвыми холмами. Но с подобным не сталкивался никогда.

– Надо пойти, посмотреть, – сказал Юрьян, хватаясь за рукоять меча и пытаясь отыскать в сердце решимость, – что там такое… Вдруг это знамение? Как сказано в висах о Седоватом Холке: «Небо родило победный стон, славу героям пророчит он…»

И Шустрый решительно зашагал в сторону холма, поросшего редким кустарником, что за цепкость прозван «женские лапки». Продравшись через него, взобрался на вершину и замер, выпучив глаза.

На восточном склоне холма чернел широкий круг оплавленной земли, кусты внутри которого превратились в пепел. А в центре его лежал мускулистый, довольно высокий мужчина в обгорелых лохмотьях. На уцелевшем поясе болтались ножны, а в руке был зажат длинный клинок.

– Ой-ей! – Юрьян понял, что челюсть его отвисла до пупка, а брови и вовсе готовы забраться на макушку. – Это кто? Как же так…

Ком рыжей шерсти около мужчины, на который скальд поначалу не обратил внимания, зашевелился. Сверкнули золотые глаза, дернулся длинный пушистый хвост, и кот размером с добрую охотничью лайку поднялся на ноги. Вопросительно посмотрел на Шустрого и сказал:

– Мяу?

– Ыыыыхххуу… А? – Тут Юрьян окончательно потерял дар речи.

В душе любопытство боролось с желанием как можно быстрее удрать отсюда и потихоньку одолевало.

– Мяу, – повторил кот, обнюхав лежащего, и в голосе его появились требовательные нотки. – Мяу… мурр… мяу!