– Вот и гости пожаловали, – он не заметил, как дверь открылась и на порог вышла согбенная старушка.
Голову ее скрывал темный платок, с морщинистого и коричневого, как сама земля, лица глядели пронзительные голубые глаза.
– Ну и парочка, – старушка усмехнулась. – Надо же! Вот уж не думала, что ко мне девка-эльф заявится!
– Что, так видно? – Саттия неожиданно покраснела.
– Только мне, – ведьма рассмеялась, показав редкие желтые зубы. – Вижу, что пожаловали с тайнами темными. Рассказывайте…
Саттия сняла с седла меч, развернула ткань. Олен вытащил клинок из ножен и начал говорить – о том, как попало к нему это оружие, о том, что случилось потом, и о странных видениях.
– Чудно, чудно… – забормотала старуха, осторожно касаясь сине-голубого лезвия. – Эта вещь очень древняя. Так далеко мой взгляд не проникает… Я даже не в силах увидеть магию этого меча.
Саттия кивнула, а Олен изумился:
– Это как?
– Есть магия людей, Истинный Алфавит, амулеты, талисманы. Это я вижу четко. Могу уловить чародейство геданов, почуять их власть над стихиями. Но Старшие народы родня нам, хоть и дальняя. Волшебство орданов я не в состоянии ощутить, и ворожбу Древних тоже. Даже представить не могу…
– Так это они изготовили меч? – встрепенулся Олен.
– Кто знает? – ведьма снова улыбнулась, но на этот раз – растерянно. – Я вижу подобную вещь первый раз в жизни, а с момента моего рождения прошло восемь десятков лет.
– Может, ты знаешь того, кто сможет нам помочь? – он убрал клинок обратно в ножны и передал девушке.
– Откуда? Я сижу тут, в глуши, и люди сами приходят ко мне. Хотя, – старуха уставилась куда-то за спину Олену, – я сама смогу кое-что для тебя сделать. Вижу, что враг идет по твоим стопам, свирепый и беспощадный…
– Но нам нечем отплатить за помощь! – спешно проговорила Саттия.
– А, ерунда. Вы дали мне сегодня увидеть настоящее чудо, и за это я у вас в долгу. Ждите здесь.
Развернувшись, ведьма исчезла внутри жилища. Олен пожал плечами и посмотрел на Саттию, та ответила недоуменным взглядом.
– Кое-что для путника диковинного, для странствия далекого, для полета высокого, для неба глубокого, – донеслось из-за неплотно прикрытой двери бормотание, – супротив ворога злобного, скрежета зубовного…
Дверь скрипнула, и старуха появилась из нее, сжимая в правой руке пучок сухой травы, а в левой пузатый горшочек, закрытый сверху куском ткани и обмотанный вокруг устья веревкой.
– Вот, – заунывно проговорила она. – В шуйце у меня птичья гречиха, эльфы зовут ее ежовой ногой, а южане – кровавой травой. Многие знают, что сок ее излечивает от боли в ушах, помогает от крови в горле и страсти грудной. Но мало кто ведает, что если истолочь ее со свиным жиром и намазать кожу, то она покроется бурой уродливой коркой, неотличимой от лишая. Сделай это, доблестный юноша, и тебя не узнает родная мать…
