— Ни я, ни он не собираемся навязывать никому своих взглядов, — запальчиво возразил Янек. — Этим мы от вас и отличаемся.
— Но ведь и мы не собираемся.
— Это как сказать. Вы же хотите отменить частную собственность. То есть отобрать у людей их имущество. Это что — не навязывание? Не насилие?
— Но ведь это восстановление справедливости. Частная собственность буржуазного сословия в принципе украдена у народа.
— С вашей точки зрения. А с моей — вы хотите ограбить честных предпринимателей.
— И это после того, как я без малого год излагал тебе учение Маркса?
— Как говорит мой дядя, ни одно учение не может быть лучше, чем те, кто его проповедует.
— И чем же мы, по-твоему, плохи?
— Вы? Да ничем, кроме того, что готовы людей миллионами убивать ради своих идей. Такой режим устроите, что буржуазные эксплуататоры ангелами без крыльев покажутся. Все потому, что умные больно. Вы считаете, что за других вправе решать. А знаешь что, не пойду я сейчас в полицию. Надоели вы мне все со своими разговорами. Сейчас в стране такой бардак из-за войны, что потеряться не сложно. В поезд сяду и поеду на перекладных в Варшаву.
— Там же немцы!
— А мне один черт, что немцы, что русские. Я хочу, чтобы Польша свободной была. Через фронт перемахну, уж не сомневайся. И не ходи за мной со своим Марксом. Я против вас до последней капли крови сражаться буду.
— И не пойду. Иди своей дорогой. Связался я с тобой на свою голову. Прощай.
Локтаев развернулся и зашагал назад в деревню.
— Прощай! — крикнул ему вслед Янек. — Когда свои же тебя на расстрел поведут, еще вспомнишь мои слова.
Несколько минут Янек шел по дороге, перебирая в голове весь разговор с Локтаевым. Ему было очень обидно, что буквально через несколько часов, после того как Василий спас его, они рассорились по пустяковому поводу. «И как объяснить человеку, что он неправ? — раздраженно думал Янек. — Ведь я точно знаю, что будет. Я точно описал ему все предстоящие события до восемьдесят второго года. Даже сказал, что видел будущее. Но все рассказанное не укладывается у человека в голове, и он мне не верит. Чуть сумасшедшим не объявил. А уж как обижается, когда я его Маркса критикую. Правильно говорил дядя Игорь, нет смысла раскрывать людям знания, пока они не готовы к их восприятию. Или просто не заметят, или извратят. Вот бы было здорово: вышел, рассказал — и все образумились. Так ведь нет, каждый слышит только то, что хочет услышать. А в итоге все идут к гибели. Убеждать бесполезно. Надо вмешаться в события. Сделать так, чтобы история изменилась резко и бесповоротно. Но как?»
