— Конечно, чтобы сравнивать не с чем было. А когда поймете, что никому, кроме вас, социализм не нужен, тут ваше человеколюбие и кончится. Начнете штыками в социализм загонять. Сразу границу закроете, потому что все нормальные люди из вашего рая побегут.
— Янек, социализм победит в ходе мировой революции, которая продлится максимум пять — восемь лет. — Локтаев смотрел на собеседника, как взрослые обычно смотрят на маленьких детей, говорящих несусветную чепуху. — Буржуазных государств не останется вообще.
— Еще как останутся, — возразил Янек. — Не все же свихнутся одновременно.
— Мне очень жаль, что наши с вами разговоры пропадают втуне, — тяжело вздохнул Локтаев. — Целый год я вам толкую про преимущества социализма, но вы никак не хотите меня услышать.
— Да слышу я вас, Василий, прекрасно. Знаете, я даже благодарен вам за ваши рассказы. Я хоть начал понимать, каким образом социализм стал таким популярным. Вы знаете, теоретически все звучит даже убедительно. Вот только практика совсем другая у вас получится.
— Да ладно вам, с вашим будущим, — добродушно усмехнулся Локтаев. — Тоже мне, выдумали. Прямо как Жюль Верн. Оно, конечно, про технические достижения вы складно рассказываете, это да. Может, я бы вам и поверил. Но вот все ваши социальные построения, простите меня, — сущий бред. Ну не может быть в двадцатом веке концлагерей. Не может быть тираний. Это же не Средняя Азия времен Тамерлана. Это просвещенная цивилизация. Конечно, сейчас она запуталась в военном конфликте. Идет самая жестокая из войн, которые когда-либо знало человечество. Но поверьте, это последние судороги капитализма перед наступлением светлой зари социализма.
— Да идите вы к черту со всеми своими «измами»! Меня интересует только независимость Польши. Вот отделимся мы — и творите в своей России что угодно. Так ведь нет, опять к нам полезете. Все вам своей земли мало.
— Да никто к вам не полезет! — Локтаев тоже начал горячиться. — Просто сам польский пролетариат поднимется и свергнет эксплуататоров.
— Это мы еще поглядим.
Собеседники замолчали. Дискуссия, которая длилась между ними без малого год, совершила новый виток и заглохла ввиду явного нежелания сторон искать согласия друг с другом.
— Холодает. — Локтаев поплотнее закутался в свою студенческую курточку и с завистью посмотрел на толстый свитер, который был надет на Янеке. — Да и на улице уже стемнело. Может, ложиться будем? Завтра чуть свет на охоту.
