Машину времени установили в Знаменной комнате СЮКа. Возле нее было организовано круглосуточное дежурство, и юные сюковцы завоевывали право заступить на эту почетную вахту успехами в учебе и общественно-полезном труде. Поскольку подобные путешествия во времени не имели еще прецедента, срочно были разработаны инструкции по ТБ, ОПБ и СМП, «Правила поведения в открытом времени» и «Уложение о примерном распорядке дня в чуждой ОЭФ». Все эти документы были вручены Диме с повелением выучить, сдать экзамен, расписаться в ведомости и отправляться. На том, чтобы именно Баранову доверить участие в эксперименте, настоял Иван, и Дима был ему бесконечно признателен.
Теперь Баранов сидел на своей койке, скрестив ноги, и сдавленно зевая, изучал инструкции, поражаясь нечеловеческому трудолюбию сотрудников космобазы. Вишняков вкусно шуршал толстой книгой с оторванным корешком, зачитанной и замусоленной. Внешне она напоминала детектив, взятый в районной библиотеке.
– Евгений Петрович, – сказал Дима, нарушая молчание. – Как вам такое: «Основой поведения в чуждой ОЭФ должна быть твердая убежденность в торжестве сюковских идеалов, нетерпимость к проявлениям рвачества, эгоизма и другим антиподам коммунистической морали»?
Вишняков, увлеченный чтением, остался равнодушен и только спросил, высунувшись из книги:
– Что такое ОЭФ?
– А черт его знает, – буркнул Дима. – Здесь не сказано.
– А, – протянул Вишняков без всякого интереса и снова погрузился в свою книгу.
Диме стало завидно, и он начал приставать:
– Евгений Петрович, а что вы такое читаете?
– Евангелие, – проворчал Вишняков, не отрывая глаз от страницы. – От Марка.
– Дайте! – возопил Дима. – Я никогда в жизни не видел Евангелия!
– Не дам, – равнодушно ответил начальник.
– Я только потрогаю.
– Вам вредно, Вадим.
– Почему? Почему вредно?
– Потому что. Изучайте свою инструкцию, а то они вас еще не возьмут с собой.
– Жалко, да? Что я с ним сделаю за одну минуту?
Вишняков опустил книгу на колени.
– Вот привязался. Говорю же: нельзя вам это читать. Это такая книга, из которой морально нестойкий человек вычитает что-нибудь вредное. Вы, например, точно вычитаете, что можно не умываться.
– А что, Христос не умывался? – с живым любопытством спросил Дима, и Вишняков немедленно завздыхал:
– Ну вот, начинается…
Баранов печально уткнулся в пухлый машинописный том. Он вдруг живо представил себе, как Христос, плюнув в пыльную ладонь, обтирает ее о пыльную же рубашку. И это все, что я знаю о Спасителе человечества, мрачно подумал Баранов. И пробубнил:
