Старая большевичка-секретарь держалась по-прежнему сурово, но теперь под суровостью угадывалась вечная мерзлота рудников Акатуя. Она сухо поздоровалась, погасила беломорину и, надавив желтым никотиновым пальцем кнопку переговорника, произнесла:
– Алла Валерьевна, пришел товарищ Рутмерсбах.
Переговорник кисло отозвался сквозь шуршание:
– Пусть войдет.
Мориц вошел. Алла Валерьевна встретила его ледяным змеиным взглядом.
– Вы понимаете, что с окончанием сезона в ваших услугах город более не нуждается? – осведомилась она.
– Срок временной прописки истекает в ноябре, – сказал Мориц уныло.
– Да, но мы надеемся на понимание с вашей стороны… – взгляд мэра немного потеплел. – Вы догадываетесь, о чем я? Возможно даже оформление постоянной… Я ознакомилась с отзывами. – Она кивнула на папку с развязанными тесемками. – Имеется немало положительного. Накоплен определенный опыт. Вы – человек молодой, творческий, перспективы есть. Но должно быть понимание. Иначе невозможно.
– А если я женюсь? – ляпнул Мориц, ужасаясь сам себе.
– Лично я, – сказала Алла Валерьевна почти сердечно, – не советую решать с кондачка. Лично я. Со временем, когда вы получите жилье…
– Я ее не выгоню, – сказал Мориц прямо. Ему вдруг надоело беседовать намеками.
Мэр немилостиво отвернулась к окну, постукивая по столу карандашом. Затем, не поворачиваясь, произнесла:
– Вы понимаете, что не оставляете мне выбора?
Мориц сел.
– Алла Валерьевна, – осторожно заговорил он, – но ведь она не наносит ущерба… Подметает территорию… Я слежу…
Алла Валерьевна снова посмотрела на него. Сквозь стекла очков глаза ее казались очень далекими – с чужого берега.
– Разговор окончен, – сказала она сухо. – Вы поставлены в известность.
– Но почему? – вскрикнул Мориц.
Алла Валерьевна раскрыла папку, лежавшую перед ней на столе, и молвила:
– До свидания, товарищ Рутмерсбах.
Выходя от мэра, Мориц, конечно, помнил, что Эльза томится взаперти, но все же вернулся в замок не сразу. Еще с полчаса сидел на берегу, бросал в озеро камешки. Он не пытался размышлять, анализировать случившееся – просто свыкался с услышанным.
Когда он открыл дверь кладовки, то поначалу ничего не увидел. И не услышал. Это его испугало. Он отодвинул ногой упавший поперек входа мешок, заглянул в каморку и позвал Эльзу. Она слабо закопошилась, невидимая в темноте среди кучи барахла.
– Давай руку. – Мориц помог ей выбраться. Она ни о чем не спрашивала. Была заспанной и несчастной. Мориц взял ее за плечи – костлявые, горячие – и несколько раз встряхнул. Она покорно при этом мотала головой.
