Рамонет ждал, поигрывая тонкими перчатками. Длинные темные волосы свились в локоны у висков и на затылке. Ветерок теребил светлые рукава его камизота.
И вот разом поднялись над полем вороны, невидимые в овраге, и заполонили воздух черными перьями и шумным карканьем.
Предшествуемый воронами, шел Симон де Монфор.
Остановился в трех шагах, не спеша здороваться.
Старый Симон, провонявший дымом и потом, в тяжелых доспехах, седой, был шире Рамонета почти вдвое, хотя едва ли превосходил ростом: Раймоны были высоки и стройны.
Видя, что граф Симон стоит как столб, Рамонет чуть улыбнулся и поклонился ему с подчеркнутой учтивостью.
– Приветствую вас, мессен граф де Монфор.
Симон ответил:
– Примите ответное приветствие, мессир.
И замолчал, тяжко глядя Рамонету в лицо.
Не смущаясь нимало некуртуазным обхождением франка, Рамонет заметил:
– Мне сказывали, что ваши люди в цитадели испытывают трудности.
И махнул перчатками в сторону черного знамени.
– Да, – сказал Симон.
Рамонет обласкал старого льва лучистым взором.
– Город мой, а люди ваши, – сказал он. И хлопнул перчатками по ладони. – Вы хотели забрать своих людей из моего города. Я правильно вас понял? Или этот Драгонет опять что-то перепутал?
– Вы поняли правильно.
Симон неподвижен. Ни вонь, ни жара ему будто нипочем. И с Рамонетом разговаривает, едва скрывая раздражение. Слова сквозь зубы цедит.
Рамонета симонова злоба только забавляет. Чем злее Симон, тем веселее сыну Раймона Тулузского.
И совсем уж лучезарно говорит Рамонет графу Симону:
– Что ж, все это можно устроить. – Небрежно, будто о пустяке. – Вы получаете… то, что осталось от ваших людей, и немедленно уходите с моей земли.
И еще раз улыбнулся Симону. Подождал. Симон хранил молчание. Рамонет медленно поднес перчатки к лицу, чтобы скрыть зевоту.
– Хорошо, – бесстрастно вымолвил Симон. – Назначьте время.
– Завтра на рассвете.
Симон поднял глаза к донжону. Еще половина дня и одна ночь.
– Хорошо, – повторил он ровным тоном.
– Благодарю вас, мессен, – сказал Рамонет, изящно кланяясь. – А мне говорили, будто франки неуступчивы.
– А вы повесьте тех, кто вам это говорил, – посоветовал Симон. И не прощаясь пошел прочь, обратив к Рамонету широкую прямую спину.
* * *
Ламберт де Лимуа и с ним пять дюжин человек – все, кого удалось сберечь за три месяца осады – покидают Бокерскую цитадель.
Город смотрит, как идут побежденные – отощавшие, с запавшими глазами, с иссохшими, полными вшей волосами. Оружие тяготит их, гнет к земле. Телегу с наваленным на нее скарбом тащат пятеро солдат. Сбоку от телеги шагает капеллан, щуплый, будто мышка.
