Тем временем в Фелицитата, который так ловко вывел из игры возницу аламаннов, словно бес вселился. Ему удалось не только нагнать вяловатых нибелунгских бегунов, но и подрезать их у следующей, юго-западной меты.
Однако именно отмороженность лошадок сослужила Рецимеру, вознице желтой биги нибелунгов, добрую службу. Несмотря на то, что этот маневр Фелицитата был еще опасней предыдущего, нибелунгские лошади не споткнулись и не засеклись, а только лишь умерили шаг – да так плавно, что Рецимеру даже не пришлось прикладывать басенных нечеловеческих усилий, чтобы удержаться за передок колесницы.
В любом случае, Фелицитат своей цели достиг. В тройке аутсайдеров он выбился в лидеры и теперь, прочно утвердив первенство на второй дорожке, понукал свою разномастную пару – серого и вороного, – нагоняя вишневую бигу бургундов.
За бургундов, «во славу Владыки Рейна», выступал молодой италиец из хорошей семьи. Полное имя италийца – Аниций Минуций Септимий Флавий – многое бы сказало просвещенному генеалогу, но в этой германской дыре оно не значило по сути ни хрена.
Рейд гуннов лишил семью Флавия всего. Недвижимое имущество (вилла, сады, маслодельня) сгорело, а движимое (рабы и поденщики) попряталось по кустам и больше уже из кустов не показывалось.
Помыкавшись по Цизальпинской Галлии, Флавий продался в равеннскую школу колесничих. Выступать под своим родным именем не позволяли ни цеховая этика, ни гордость наследника славы победоносных Флавиев. Так он стал Гермесом Цизальпинским – что, в сущности, можно было признать повышением в ранге: из сенаторского сословия да в божественное.
Вот его-то, Гермеса, и нагонял Фелицитат, понукая лошадей не хлыстом единым, но рыкающим иллирийским речитативом.
Ветер сейчас дул возницам в спину. Гермес сквозь свист в ушах расслышал, как Фелицитат общается со своими конями и, зная иллирийца уже не первый год, понял: соперник сегодня в настроении.
А когда иллириец в настроении, жди беды. И свою голову под колеса сложит, и чужих не пожалеет.
И хотя Гермес не видел как именно иллириец расправился с оливковой бигой аламаннов, ее красноречивое стояние на обочине говорило само за себя. Покосившись вправо, Гермес увидел, что двумастная пара Фелицитата молотит копытами вровень с его задним колесом.
Сейчас Фелицитат дооформит свой речитатив до полной эвокативной формулы… гений-покровитель иллирийца потусторонним кнутом вскипятит кровь лошадям… последнее усилие – и бига вырвется вперед, а затем, вильнув влево, впишется в растущий интервал между лошадями Гермеса и колесницей Зефира Нисского.
