А в этом феврале вышло как? Получил барон известие о новом готовящемся перевозе и отправился, само собой, со своей дружиной в поход. Кто ж знал, что не повезет на этот раз Речному барону?
Хотя, Младший вот, например, знал, ибо перевоз строили не просто так. А специально для барона строили. По приказу Младшего. Младший как рассудил? Кто-то сватался к дочерям барона и получал отказ. Кто-то штурмовал замок и получал по зубам. И никто не додумался объединить оба этих благих начинания.
Баронскую дружину встретили аккуратно. Особо даже сражаться не пришлось. Остановили баронских люден засекой в овраге и забросали камнями и бревнами. Мигом добили выживших, собрали с покойников все мало-мальски ценное и...
И только потом Младший, после такой вот демонстрации своей ловкости и хозяйственности, повел переговоры с Речным бароном, предложив ему обменять руку и сердце какой-нибудь из дочерей – и замок в придачу – на жизнь.
Но вместо того чтобы благословить и облобызать зятя, барон попытался перерезать ему горло припрятанным ножом. Раздосадованный таким вероломством, Младший несостоявшегося тестя прирезал, а сам отправился с ватагой и прихваченным для венчания священником к Замку на мосту.
И все его ближайшие соратники решили, что старшая баронская дочка, сиротинушка, прямо со стены бросится на шею доблестному рыцарю.
А потом оказалось, что не только за рекой для Младшего земли нет.
Старшая дочка быстро, еще в ходе первого разговора с претендентом, сообразила, что теперь ей нет никакого смысла выходить за первого встречного. Теперь она – одна из самых завидных невест, и остается ей только дождаться, когда откроются после зимы дороги, как к замку начнут съезжаться благородные рыцари из самых лучших семей.
Начнут-начнут, сколько их мается в ожидании хоть какого завалящего замка!
По этому поводу она далее дала отставку папиному пажу, согревавшему ее иногда в холодные ночи. Паж, естественно, возмутился, попытался настаивать – и умер, получив стилет в горло.
Папины дочки умели добиться своего. Трижды жених ходил к замку уговаривать. Сестры стояли на башне и отвергали его предложение в выражениях, свидетельствовавших о серьезных недостатках в их воспитании.
Потом начались штурмы. Или что-то вроде того. Если можно назвать штурмом то, что шесть десятков насквозь мокрых вояк, проваливаясь почти по колено в холодную грязь, оскальзываясь и теряя башмаки, подходили ко рву перед воротами и пытались этот самый ров завалить хворостом.
