– Можешь пить, – сказал Кардинал. – Приступай. Сколько выпьешь – все твое.
Епископ потянулся к кувшину. Пальцы почти коснулись ручки. Рука замерла.
– Смелее, – подбодрил Кардинал. – Смелее. Епископ взял кувшин, поднес его к губам.
– Это раньше было нельзя, – сказал Кардинал. – Раньше по запаху они могли узнать тебя и добраться до меня. А теперь...
Запах, казалось, заполнил голову и все тело епископа. Только запах. Только будущее наслаждение...
– Теперь они не смогут тебя найти, – голос Кардинала долетал словно издалека. – Тебя больше никто не найдет.
Епископ не смог остановиться. Понял вдруг, что что-то не так, что кроется что-то в словах Кардинала, но остановиться не успел. Не смог.
Глоток.
Кардинал успел подхватить падающий кувшин. Епископ рухнул навзничь, ударившись головой о стену.
Кардинал осторожно поставил кувшин на стол. Встал. Повернулся к двери.
– Он придет в себя к утру, – сказал Кардинал темноте за дверью, – И утром он будет значительно сильнее, чем был. И будет значительно более ловким. А, значит, опасным. Имей это в виду.
Кардинал оглянулся мельком на епископа и вышел. Нет, не сразу. Он остановился у самого порога, присел, подобрав плащ, и провел рукой в воздухе там, где клинок разрубил порождение ущербного мозга карлика.
– Покалывает, – тихо пробормотал Кардинал.
И снова оглянулся на епископа. Бедняга очень удивится завтра утром. Вообще, в ближайшее время удивятся очень многие.
Кардиналу предстоял долгий путь в лабиринте подъемных коридоров. Темные извилистые пути под Вечным городом, в его утробе. В кишках Вечного города. Именно здесь понимаешь, что человек – всего лишь дерьмо. Всего лишь...
Кардинал жестом отправил прочь охранника, двинувшегося было следом. Не нужно. Эти коридоры пройдены не одну сотню раз. В юности, когда он впервые попал сюда...
Ему не повезло в тот день. В очередной раз резались добрые христиане. От города оставалось уже скопище руин и обломков памятников, замешанных в жиже окружающих болот, а христиане все пытались доказать, что Господь поддерживает хоть кого-то из них.
Чушь, как оказалось.
Но Кардиналу, который тогда не был Кардиналом, не повезло особенно. Он оказался один перед целой толпой врагов. Сейчас он уже и сам не помнил, что именно выкрикнул тогда сгоряча, но толпа взъярилась, взвыла... И пришлось бежать.
Даже сейчас, когда он вспоминал тот зимний день, в горле начинало жечь, дыхание становилось хриплым... Кардинал остановился, сделал несколько глубоких вдохов. Тогда он остановиться, естественно, не мог. Тогда он бежал. Бежал. Бежал. Бежал-бежал-бежал-бежал...
