На улице мело. Ветер гнал по Большой Дмитровке волны снега, колючие, как деньрожденный поцелуй небритого родителя. Снег вновь вошел в контакт с Мистическим Скелетом Воблы. Мошкина, единственного, кто видел мистическую воблу вблизи, посетили визуальные глюки. Эти маленькие заросшие существа непоседливой ратью роились вокруг. Как следствие, мир вновь начинал страдать повышенной хвостатостью.
Мошкин незаметно посмотрел на Нату. Ее рыжий лисий хвост беспокойно обвивал ноги, непрерывно двигался, точно заметал следы. Мошкин вздохнул. Ну конечно, ничего другого, по большому счету, он не ожидал. Любовь зла, и не одних же козлов любить. На долю лис тоже должно что-то перепасть.
Хвост Даф оказался лошадиным – таким же легким и длинным, как ее волосы. «Это еще ничего, даже романтично где-то», – подумал Евгеша не без зависти и переключился на Петруччо. Оказалось, что Чимоданова природа обременила маленьким непоседливым обрубком, какой бывает у бесхвостой обезьяны.
«А что у Буслаева?»
Ага! Хвост у Мефа был прямой, длинный и склонный к полосатости. Тигр.
«Лошадь и тигр, по-моему, нормальное сочетание», – подумал Евгеша, увлекавшийся некогда гороскопами. Одновременно он поймал себя на том, что боится оглядываться. Вдруг его собственный хвост окажется ослиным?
Евгеша не заметил, как перед ним вырос бесхвостый обезьян Чимоданов. Он наклонился и оказался вдруг так близко, что Мошкин сумел разглядеть поры на носу врага и застрявший кусок яичницы между глазным зубом и одним из его соседей.
«Что он от меня хочет? Надоел – прямо тошнит!» – подумал Мошкин. Ему хотелось забиться в угол и читать. Больше ничего. Чтобы не было мельтешащих, надоевших людей и комиссионеров.
– Ау, гараж! Я с кем разговариваю? Ты меня слушаешь, нет? – завопил Чимоданов, размахивая перед глазами Мошкина ладонью.
Взгляд Евгеши беспомощно сместился вниз. Вьюга за окном завыла потерявшимся псом. Рамы задрожали. Бедного Мошкина заштормило. Сущность Петруччо окончательно слилась для него с сущностью обезьяны.
– Блоха… Нет, рукой не надо! Выкуси ее зубами, – сказал Евгеша, сочувственно протягивая руку к подмышке Чимоданова.
Петруччо ударил его по ладони.
– Ты что делаешь? Заболел? Топай к своей Нате! Я видел: ты целовал вчера стул, на котором она сидела!
– Что? Правда, стул? Сиденье или спинку? – заинтересовалась Улита, обожавшая, как известно, романтичные подробности. – И почему все самое хорошее достается всегда стулу?
Мошкин застыл, как человек, которому загнали под лопатку нож. Это было уже слишком. Хвосты разом исчезли.
