Даф улыбнулась – открыто, радостно. Ее улыбка обезоруживала. Даже самоуверенная ведьма после такой улыбки ощущала себя не в своей тарелке. Шуточки должны жалить, когда же они не жалят и тебе так спокойно улыбаются, ощущаешь, что что-то не в порядке в датском королевстве.
– Съехидничала? Надеюсь, тебе стало легче, – сказала Даф.
– И не надейся… Ты мне лучше другое скажи. Если б история Мефа о змее, которая ужалила отогревшую ее девочку, была правдой, попала бы девочка в Эдемский сад, или о ней сказали бы там, что она непроходимая дура?
Даф честно задумалась. Признаться, этические задания всегда давались ей со скрипом.
– Скорее всего попала бы, – предположила она осторожно. – Но не только потому, что пригрела змею. Тут все сложнее. У одних к поступку ведет длинный и мучительный путь, другим же поступок дается легко – как дыхание, как продолжение мысли.
– Вот-вот. Полностью согласен с предыдущим оратором. Пожертвовать жизнью сознательно – это одно, а случайно подавиться во сне вставными зубами – другое. За второе проездные билеты в Эдем не выдаются, – демагогически заявил Меф.
Арей хлопнул ладонью по столу и молча ткнул пальцем в групповой портрет бонз мрака. Бонзы мрака на портрете слушали их разговор с жадным вниманием.
– Главное отличие умного от дурака в чем? – спросил Арей.
– Дурак слюни пускает, – сказал Меф.
– Нет. Слюни – это уже дело третье. В том, что умный мечтает про себя. Адью, господа! – сказал Арей.
В следующую секунду он щелкнул пальцами и куда-то исчез. Исчез мгновенно, без шума, пыли, молний и прочей скучной рутины, которой так любят сопровождать телепортацию дилетанты. Мефодий посмотрел на его освободившееся кресло и подумал, что сесть туда, конечно, можно, но почему-то не хочется.
С исчезновением Арея исчезла и та нотка официальности, которая заставляла всех вести себя более-менее прилично. Чимоданов обнаглел и стал ссориться с Натой, но получил отпор и переключился на Мошкина, как на самого безобидного. Мошкин слушал Чимоданова рассеянно, улавливая лишь обрывки слов. Вокруг Евгеши вился Зудука, казавшийся продолжением своего хозяина. За спиной он прятал, судя по застенчивой улыбочке, что-то особенно пакостное.
Дафне надоело попусту беспокоиться, и она поднесла к губам флейту. После короткой лирической маголодии – сугубый экспромт! – на Зудуке очутились смирительная рубашка и почему-то синяя купальная шапочка. Эта шапочка взялась неизвестно откуда и очень озадачила Даф, вовсе не стремившуюся к тому, чтобы она возникла. «Наверное, побочный продукт магии!» – подумала она.
