Глава 4
ГРОХОТУН И СОВЕСТЬ
За границей моя бабушка Нина побывала всего один раз в жизни – с боями дошла до Берлина.
(Из письма пятиклассницы в редакцию газеты)
Рассветало. Рядом со звездолетом стоял Грохотун и, нежно мурлыча под нос военный марш, чистил громадный лазерный пулемет, установленный на треноге. Вид у робота был на редкость умиротворенный и довольный.
На дуле пулемета сидел попугай и изо всех сил портил роботу настроение.
– Чему ты радуешься, балбес? Сияешь, как начищенная кастрюля! Быть таким счастливым просто стыдно, это же нервирует окружающих!
– Я пулеметик чищу! Я очень люблю чистить пулеметики. У тебя случайно нет грязненького пулеметика, я бы его привел в порядок?
– Случайно нету. У меня вообще пулеметиков нету! Как бы я стрелял из пулемета, клювом, что ли? Понимаешь ты это своей рогатой башкой?
Робот сочувственно лязгнул.
– Несчастная ты клуша! Сколько радостей жизни тебе недоступно!
– Себя пожалей! Надеюсь, ты не забыл, что проиграл мне два золотых слитка?
– Подумаешь! Мало ли у нас в трюме ящиков с золотом? Возьми хоть все!
Грохотун вытащил бархатную тряпочку и стал тщательно вытирать увеличительные линзы оптических прицелов, установленных над стволами.
– Мой пулеметик просто чудо! – ласково сказал он. – Когда я не вижу его несколько дней, то чувствую себя сиротой!
– Ладно, полетел я! Надоел ты мне хуже горькой редьки!
Раздосадованный попугай, все попытки которого испортить Грохотуну настроение провалились, отвесно взмыл в небо на своих новых реактивных крыльях. Никакой живой птице такой крутой взлет не был бы по силам.
– Ишь ты! Словно ракета «земля – воздух – земля»! – восхитился рогатый робот.
Он снял пулемет с треноги и проводил попугая перекрестием оптического прицела. Грохотуну ужасно хотелось испробовать на нем пулеметик, но он знал, что капитан рассвирепеет.
Пират не раз предупреждал рогатого робота, что если тот прихлопнет попугая, то он в наказание перепрограммирует Грохотуна в мусорщика или, что было бы еще хуже, в преподавателя английского языка. «Будешь у меня бродить по кораблю и день и ночь твердить: «Гуд монинг, чилдрен! Ду ю спик инглиш? Вот из ё нэйм?» – грозился Крокс.
Бедный Грохотун, не знавший ни одного языка, кроме русского, от такой перспективы впадал в уныние, забивался в самый дальний угол «Странника» и там либо рассматривал коллекцию зубов, занимавшую у него огромную банку, либо по складам разбирал свою инструкцию – тонюсенькую брошюру, которая для него была важнее любой книги этого мира.
