– Ты это серьезно?
– А почему бы и нет? Никто из нас не будет жить вечно, и я вовсе не такая сентиментальная дура, какой вы с Джерри, видимо, меня считаете. Я даже думаю, что сумею неплохо провести развод, если уж на это пойду.
И обе женщины рассмеялись, словно раскрыли заговор.
Однако руки Салли на солнечном свету снова дрожали. Она провела по волосам, откидывая их назад.
– Почему я должна тебе что-то уступать? Кроме этого лета, у нас с Джерри, возможно, ничего больше и не будет, так почему же я должна от него отказываться?
– Я прошу тебя не ради себя. Ради моих детей. Да и твоих, если угодно, тоже. Ричард ведь отец им.
– Ему на них наплевать.
– Нет такого мужчины, которому было бы наплевать.
– Ты знаешь одного только Джерри.
– Прошу прощения.
– Извини, я забыла. У тебя ведь был этот твой любовничек. Это кажется настолько не правдоподобным.
– Знаешь, Салли, – сказала Руфь, – ты, конечно, женщина роскошная, но у тебя есть один недостаток.
– Всего один? – небрежно переспросила Салли.
– Ты не умеешь слушать. Встаешь в позу и стоишь, не обращая внимания на то, что говорят другие. А я стараюсь быть великодушной. Стараюсь отдать тебе Джерри, если этого не миновать, но так, чтоб мы обе сохранили хоть немного достоинства. У тебя же потом будет лучше на душе, если ты уступишь сейчас. Я ехала сюда с намерением не злиться, не плакать, не умолять, а ты не отступила ни на дюйм. Ты просто не слушаешь меня.
Салли передернула плечами.
– Ну, что я могу сказать? Что я откажусь от него? Я старалась. Он не допустил. Я люблю его. Лучше бы не любила. Мне совсем не хочется причинять боль тебе и твоим детям. Да и Ричарду и моим детям тоже.
– Не очень-то ты старалась, когда летела в Вашингтон.
– Джерри просил меня. Он взял меня с собой.
– Я про второй раз. Тот раз, когда ты сама навязалась ему.
Глаза Салли разъехались в разные стороны – она погрузилась в воспоминания.
– Никак не думала, что это такое большое зло. Мне, конечно, перед тобой не оправдаться. Да и не в нас дело, Руфь. Джерри – мужчина. И я буду принадлежать ему, если он захочет. Но он должен проявить себя мужчиной: прийти и забрать меня.
– Таково твое представление о мужчине, да? Значит, мужчина – это тот, кто бросает своих детей.
Салли взяла чашку, поднесла к губам и тут же поставила на место, так и не отхлебнув. Кофе был холодный.
– Я очень рано, – сказала она, – научилась скрывать определенные вещи. Возможно, это не было заметно, но я жила в аду.
