Отшельник качал головой и брел в лес, взяв под мышку лопату.
Однако случилось так, что морозы сменились теплом, а Эгерт Солль был все еще жив. В один прекрасный день, слабый, как весенняя муха, он без посторонней помощи выбрался на порог землянки и поднял к солнцу лицо, на котором оставались только глаза и шрам.
Отшельник выждал еще несколько дней, а потом, вздыхая и утирая пот, засыпал землей пустую могилу, которая стоила ему стольких трудов.
…Старая колдунья жила на отшибе. Эгерт украдкой начертил на дороге круг, прижал мизинец левой руки к большому пальцу правой и постучал в ворота.
Он готовился к этому визиту не день и не два; не раз и не два отшельник пытался что-то втолковать ему, тыча пальцем в шрам. Наконец, собравшись с духом, Солль отправился на хутор самостоятельно – именно затем, чтобы навестить колдунью.
Во дворе было тихо – наверное, старуха не держала собак. Весенний ветер медленно поворачивал над крышей громоздкий флюгер – осмоленное колесо с приколоченными к нему сморщенными тряпицами, в которых Эгерт, присмотревшись, узнал лягушачьи шкурки.
Наконец, послышались шаркающие шаги. Эгерт вздрогнул, но стиснул зубы и остался стоять. Калитка со скрипом приоткрылась; на Эгерта уставился выпуклый, голубой, как стеклянный шарик, глаз:
– А-а, Найда со шрамом…
Калитка открылась шире, и, преодолевая робость, Эгерт шагнул во двор.
У забора стояла крытая соломой конура; на цепи возле нее – Эгерт отшатнулся – восседал деревянный, облитый смолой зверь с кривыми гвоздями в приоткрытой пасти. На месте глаз были черные дыры; проходя мимо, Солль покрылся потом, потому что ему померещился скрытый в дырах внимательный взгляд.
– Заходи…
Эгерт вошел в дом, тесный от множества ненужных, брошенных как попало вещей, темный и таинственный дом, где стены в два слоя увешены были сушенными травами.
– С чем пришел, Найда?
Старуха глядела на него одним круглым глазом – другой был закрыт, и веко приросло к щеке. Эгерт знал, что старуха никому не делает зла – наоборот, в селе ее любят за редкостное умение врачевать. Он знал это – и все равно дрожал под пристальным неподвижным взглядом.
– С чем пришел? – повторила колдунья.
– Спросить хочу, – выдавил Эгерт через силу.
Глаз мигнул:
– Судьба твоя кривая…
– Да.
Старуха в задумчивости потерла курносый, как у девочки, нос:
– Посмотрим… Дай-ка поглядеть на тебя…
Небрежно протянув руку, она взяла с полки толстую витую свечу, зажгла ее, потерев фитилек пальцами и, хоть был светлый день, поднесла пламя свечки к самому Эгертовому лицу.
