Все это Мишель произносит на одном дыхании, совершенно не обращая внимания на мои колкости.
– А что, меняют же некоторые камни свой цвет в зависимости от состояния здоровья человека, и даже от настроения, – довольно неожиданно поддерживает Мишеля Зинаида Геннадьевна. – Может, и тут что-то есть…
Я лишь пожимаю плечами в ответ. Не сказать, что я совсем уж не верю в мистику, экстрасенсов, биополе и тому подобное. Что-то в этом мире не всегда понятно. Но так вот безоговорочно поверить, что камень, пусть и с царапинами, сам по себе может убить кого-то, пусть и плохого, – извините, в такое я поверить не могу.
Мишель тем временем отодвинул чашку и вздохнул.
– Это почти веселые истории, с положительным акцентом как бы.
– А что, есть и с отрицательным? – Я понимаю, что Мишель специально интригует нас, но удержаться не могу. Пусть я ему немного подыгрываю, лишь бы рассказал.
– Да, к сожалению. Медведь остается тот же – ростом с гору, с огнем и дымом, только герой он не положительный, а отрицательный. Медведь-людоед.
– Лучше бы ты с плохого начал, – ворчу я, – а хорошим закончил.
– Что, Ксения Андреевна, привыкли к хеппи-энду? – Мишель чуть ли не грозит мне пальцем. – А в жизни все переплетается, – назидательно произносит он, – из плохого нужно просто делать правильные выводы…
– Ладно, ладно, хватит, – довольно бесцеремонно перебиваю его я, – все выводы сделаем, всех перевоспитаем, и вообще рассказывай давай.
– Да я, честно говоря, и сам эти истории не очень люблю. Медведь-людоед – это что-то противоестественное…
– А огонь из пасти – очень естественно, – не удерживаюсь я от сарказма, это ему за нравоучения, – и камень, сам собой раскаляющийся…
– Огонь – это художественный прием, – почему-то «ведется» Мишель, – а людоедство – это сами люди и придумывают. Чтоб пострашнее.
– Конечно, придумывают, – опять поддерживает Мишеля Зинаида Геннадьевна, – а как детишек еще удержать, чтобы в лес одни не шастали? По болотам разным да трущобам.
– Вот-вот, – подхватывает Мишель, – в воспитательных целях, так сказать.
– Ладно, – соглашаюсь я, – я же не спорю, просто шучу. Так что там про камень?
– А камень в таком случае – жертвенный. Якобы для того, чтобы Медведь-гора на поселок не нападал, не разорял дома, не воровал детей и девушек, раз в год приносили ему жертву. Может, барана, может, человека – в зависимости от степени тяжести душевного заболевания рассказчика. – Мишель говорит зло и даже с презрением. – В общем, убьют жертву, на камне разложат, чтобы кровь по желобкам стекала…
