– Нет. Это как ваш исполком.
– А откуда вы знаете про исполком?
– Я училась в Москве. Изучала русский язык.
Марина вдруг отметила, что Барбара свободно говорит по-русски, с легким акцентом, как прибалтка.
– А что вы делали в ратуше?
– Занимались культурой. Райнер был мой начальник.
– Чиновник, значит, – догадалась Марина.
– И что? Это совсем не важно, чем человек занимается. Главное – какой он сам. Разве нет?
– А какой он был сам?
– Скользующий. Не берущий ответственности.
Марина догадалась: скользующий – это скользкий. Приходил, ел, обнимал и уходил. И никаких перспектив.
– Я уехала на каникулы в Исраэль, – продолжала Барбара. – И встретила там Яхель.
– Яхель – это женщина? – спросила Марина.
– Ну да… Еврейка.
– Молодая?
– Не очень. Ей было за пятьдесят лет.
– А зачем вам старая еврейка? Нашли бы молодую…
– Когда я влюбляюсь, остальное не имеет значения.
– И что Яхель? Она была лесбиянкой?
– Бисексуал.
– Но ведь и вы тоже получается би. С теми и с другими.
– Нет. Я поняла с Яхель, что мужчина меня совсем не интересует больше. Я вернулась и сказала Райнеру, что у меня с ним все! У меня есть Яхель.
– А он?
– Ничего. Сказал: ну, хорошо…
По-русски это называется: баба с воза, кобыле легче.
– Вечером я позвонила Яхель и сказала: я порвала с Райнером, теперь я – только твоя.
Барбара замолчала.
– А она? – подтолкнула Марина.
– А она ответила: «Ты – немка. Я ненавижу немцев за Холокост. Я ненавижу немецкий язык и немецкий акцент. Не звони мне больше никогда». И бросила трубку.
– А разве вы немка? – спросила Марина.
– Да. Мои родители живут в Гамбурге.
– А что вы делаете во Франции?
– Здесь у меня работа. Европейцы живут там, где есть работа. А русские – там, где жилье.
– Значит, ни Райнер, ни Яхель? – подытожила Марина.
– Только синхронный перевод…
– А у меня скрипка.
Они полуулыбнулись друг другу одинаковыми полуулыбками, ощущая общность судеб. Это объединяло. Сплошная работа – и никакой любви.
Барбара включила магнитофон. Зазвучала музыка, похожая на вальс Штрауса. Марина прикрыла глаза, казалось, что машина скользит в ритме вальса.
Въехали в город.
Марина никогда в своей жизни не видела ничего подобного. Никакого современного строительства, только строения одиннадцатого века. И в них живут люди.
Барбара пояснила, что начинка домов – современная: электричество, канализация, отопление – все удобства. Но дизайн – прежний. Старину не трогают. Старина, подлинность – это и есть дизайн. Люди практически живут в музеях.
