Но я возвращаюсь к застольным беседам во дворце Его Высокопреосвященства. Однажды, когда я в очередной раз был приглашен на трапезу кардинала, я заметил среди гостей – большей частью представителей высшей духовной знати – одного священника аскетической наружности, в скромном, почти бедном облачении. Я принял его за одного из тех неимущих священников без собственного прихода, которыми буквально кишел Рим и которого кардинал, вероятно, пригласил из жалости. Он тихо вкушал предложенное угощение, ни единым словом не участвуя в общей беседе, которая опять устремилась в русло известной темы. Однако от меня не укрылось, что в этот раз за столом царило совершенно иное настроение, причина которого мне была непонятна.
– Хорошо, – сказал один из прелатов, обращаясь ко мне, – я согласен с вами в том, что новая картина мироздания может укрепить веру в Творца и прибавить ей красоты и величия. А как же быть со спасением? Мыслимо ли, чтобы Бог послал Своего Единородного Сына на эту жалкую, маленькую планету, какой она представляется вашему учителю?
Я ответил:
– В спасении Бог являет людям Свою сущность, небесные тела не могут поколебать веру в спасение, она может поколебаться лишь по вине самого человека.
Молчавший до этого аскет неожиданно поднял голову:
– Тут вы правы, юноша, но человек слаб, он не должен дерзостно вопрошать Бога о тайнах, скрываемых от нас Его мудростью.
Он произнес это тихим, почти немощным голосом, однако все гости мгновенно умолкли; казалось даже, будто они затаили дыхание.
– Мы вопрошаем не Бога, – возразил я. – Мы вопрошаем природу.
– Природа – язычница, – откликнулся аскет. – Великий учитель Аристотель знал, как с ней надлежит обращаться. У нас есть все основания быть благодарными ему, ибо далеко бы мы зашли, если бы каждый занимался исследованиями, как ему вздумается. Сто лет назад один исследователь дерзнул самовольно вопрошать Библию, и это привело к расколу Церкви. Теперь, боюсь, дело дошло и до раскола между Богом и миром человека. Скажите мне, юноша, неужели вы никогда не испытываете страха стать жертвой обмана?
– Наши приборы и инструменты честны, они не обманывают нас, – отвечал я, – они не знают ни страха, ни тщеславия, они говорят правду.
– Но их ответы противоречат Священному Писанию, – сказал аскет. – В Библии сказано: «Стой, солнце, над Гаваоном» [4], а не «стой, Земля»…
– Что тут имеется в виду, я не понимаю, – честно признался я. – Библия – не учебник природоведения. Я знаю, что Бог есть и останется владыкой творения, независимо от того, что я сумею или не сумею понять в этом творении.
