После нескольких попыток преодолеть завал Илияш повел Станко в обход. Проводник мрачнел все больше, и Станко впервые увидел у него в руках карту.
Карта эта оказалась свитком тонко выделанной кожи; Станко, не вытерпев, заглянул браконьеру через плечо. Среди блеклых линий беспорядочно разбросаны были странные и зловещие символы, но гораздо больше было грязных пятен и дыр. Станко удивился – неужели этот потертый лоскуток в самом деле настолько ценен?
– Опасно идем, – бормотал Илияш, терзая карту ногтем и все мрачнее сдвигая брови. – Ну да ладно… Мир мудро устроен – волки без шипов, а розы без зубов… Взялся, Илияш, – он усмехнулся, видимо, сам себе, – взялся, так давай уж… Поглядим.
И решительно свернул влево.
А неожиданности продолжались – откуда ни возьмись, навстречу путникам вылез овраг, неглубокий, но расползающийся на глазах; прямо под ногами идущих обнаружился вдруг оползень, и Илияш, стиснув зубы, свернул еще левее.
– И чего я с тобой связался?! – раздраженно рыкнул проводник, когда спустя полчаса пути обнаружил вдруг, что сбился с дороги.
– Поляна тут… – бормотал Илияш, с ненавистью поглядывая на небольшую опрятную полянку с весело журчащим ручьем. – Поляна, р-раздери ее… А не должно было быть поляны, и родника не должно было быть!
Станко обрадовался отдыху и свежей воде.
Он долго умывался, вытряхивая песок из волос и бровей, фыркал, пил прямо из горсти… Потом наполнил флягу, ощущая на губах вкус воды, вкус травы.
Садилось солнце. Последние красные лучи скользнули по верхушкам сосен. Прилаживая пробку, Станко рассеянно глянул на ручеек.
Журча по камушкам, обмывая травы, у ног его струился поток густой темно-красной жидкости. Не веря глазам, Станко глубоко вдохнул, набирая воздух для удивленного восклицания; в нос ему ударил сильный, тошнотворный запах крови – как на бойне.
Фляга выскользнула у него из пальцев и шлепнулась в траву, разбрызгивая кровь.
Руки его были в крови, и корка чужой крови застыла на лице – он чувствовал, как стянуло кожу.
Пошатнувшись, как слепой, Станко опустился на четвереньки, и его вывернуло наизнанку.
Солнце село.
– Все уже, – сказал Илияш, и голос его доносился до Станко будто из далекого далека. – Все, это наваждение, уже прошло…
Станко открыл глаза и увидел собственные руки, в каждой – по пучку выдранной с корнем травы.
– Это наваждение… – Илияш стоял рядом, бледный, угрюмый. – Тут бывает… На этом месте, наверное, – он с отвращением оглядел полянку, – крови пролито совсем уж сверх меры… Из земли выступает.
