Целую вечность она кралась по длинному коридору под аккомпанемент его хрипов к двери, за которой были луна, небо и отсутствие стен. Она столько раз ходила этой дорогой с надетым ошейником, впившимся в горло, что знала наизусть каждый квадратный сантиметр пола; ей были неизвестны только последние несколько метров перед самой дверью – ее terra incognita. Здесь Хозяин всякий раз поворачивал направо, в узкий боковой проход, ведущий во внутренний дворик, где она три раза в сутки справляла нужду.
И в это время еще одно рудиментарное чувство шевельнулось в ней – она ощутила сладкое предвкушение мести. Кухня находилась где-то рядом; Рита никогда не была в ней, но видела, откуда Хозяин приносил еду и воду. По какой-то странной, болезненно-необъяснимой для нее причине она ассоциировала с кухней блеск металлических предметов, среди которых могли быть и предметы для убийства.
Она оказалась у приоткрытой двери в спальню. Бог, поверженный не столько алкоголем, сколько ее безграничным отвращением, предстал перед ее взглядом в необычном ракурсе – она видела только его тяжелый, плохо выбритый подбородок и кадык, заметно дергавшийся при каждом выдохе. Все лишнее исчезло, растворившись в зыбком мареве, – остался только кадык, пульсирующий бугор плоти, в котором была заключена враждебная жизнь.
Дальнейшее видение упало на нее кровавым занавесом – сверкающее лезвие аккуратно вскрыло этот нарыв и из него толчками стал извергаться гной, а затем и кровь. Рита всхлипнула от ужаса и звук собственного голоса заставил ее броситься прочь из спальни.
С дрожащими коленями она преодолела последние несколько метров, оставшихся до двери, ведущей во внешний мир, и коснулась ее ладонью. Пальцами, потерявшими чувствительность, она обхватила ручку и потянула дверь на себя…
В раю не было сияния. Рай был холоден и темен, а еще в нем накрапывал дождь. Все равно, ее восторг нарастал и с каждой секундой становился сильнее страха. Она открывала дверь все шире, пока не увидела свою тень, падавшую вовне. Голова тени терялась во мраке.
Тогда она с ужасом осознала, что больше не слышит хрипов, исходивших из хозяйской глотки. Ее собственная глотка как будто покрылась коркой сухого асфальта.
Рита начала оборачиваться, уже догадываясь о том, что увидит за спиной. По ее внутреннему времени это движение было долгим и мучительно неуклюжим, но на самом деле она обернулась стремительно, а потом выдавила из себя приглушенный крик.
