– Пошли, конечно! – ответил за всех Фэт. – Жуть как интересно глянуть, что это за «скальпы» такие!
И они пошли.
Брызги летели во все стороны. Холодная жгучая вода. Сколько лет Валентин вот так запросто не окунался в ледяную тьму: махом, без раздумий, широко зачерпнув воздух ртом, бросался в пучину, чтобы через миг, отфыркиваясь, отплевываясь, с рыком вынырнуть бодрым, колючим – другим. Сколько?
Река, маленькая, но удивительно глубокая речушка с плеском принимала Валентина. Только что запыленное, соленое платье липло к телу, путалось в ногах. Вместе с грязью и потом с Небесного Странника сходили усталость и безразличие. Вода заливала нос, рот, уши, промывала глаза.
Нырок.
Если под водой открыть глаза, то далеко внизу будет поросшая водорослями темнота, а наверху – свет. Перекувырнуться и – все наоборот. Свет – тьма, тьма – свет, тьма… тьма… боль в груди… и теплый, заливающий глаза и легкие свет.
А вместе со светом родился смех.
Робко, кашляя, Валентин смеялся.
Все будет хорошо. К черту Небесную Канцелярию и вездесущее око, к черту! Он ступит на тайные тропы, он увезет Малышку далеко-далеко.
Далеко.
Свет – Тьма.
Цокот копыт.
Валентин выбежал слишком поздно.
Высокий стройный принц, соскочив с белого коня, обнял его Малышку. Их глаза встретились, молния, ревущее пламя – Вал не видел их, но знал: они есть – обрушившаяся дамба, ледяной поток, заливающий все… все.
Круг замкнулся. Половинки нашли друг друга.
Любовь навсегда.
Небесный Странник отвернулся и пошел прочь.
– Вал! Вал! – тоненький голосок. – Валентин! Постой, пожалуйста, постой, Вал!
Малышка бежала к нему.
Нечасто тролли читают энциклопедии, гоблины побеждают в гоблинбол, стражники заплетают ленточки, а златокудрые принцы получают отказ.
Почти что никогда.
Почти…
Не случилось подобного и в этот раз: Малышка, Валентинова Малышка, отдалялась от него, с каждой минутой теряя связь, которая могла окутать их, Небесного Странника и эльфийку, с головой – незримыми нитями…
Любви.
И зачем она бежала к нему, решившему, что, наконец, пришел и его час? Ее прощальный поцелуй в щеку означал не больше чем благодарность добропорядочной девушки за спасение. И в то же время поцелуй этот – не в губы, в щеку! – значил, что…
Все кончено. И ничего между ними быть не может.
Вздохнув, Вал полез за пазуху и вынул ручку и записную книжку. Полистал последнюю, что-то отыскивая, замер, только взглядом сбегая по строкам вниз, и, захлопнув ежедневник, громко хмыкнул. Хлопок – и Вал исчез, оставив мир Ленорр без собственного чуткого наблюдения.
