– Спасибо, спасибо огромное, – пролепетала я.
– Теперь вдоволь наплаваешься! – У Марата, кажется, от сердца отлегло, что наконец-то мое желание выполнено и я отшлифую баттерфляй, чтобы в Москве блеснуть перед Павлом Захаровичем, вернее, ему на зависть.
– Неужели ты не боишься моря? – Миру беспокоил тот же вопрос, который волновал ее брата.
– Нет. Я люблю море.
– Действительно, а что ей моря-то бояться?! – воскликнула Аза. И снова: «Ж-ж-ж-ж-ж-у-у-у-у-у-ххх... » – рев самолета.
– Я – боюсь, – призналась Мира, когда опять воцарилась тишина. – Водоросли по ногам – так неприятно! Думаешь, вдруг акула!
– Кому суждено быть повешенным – не утонет, – изрекла мать Марата. – И потом ты, Мирка, плавать не умеешь! А если не умеешь плавать – что тебе делать на берегу моря?
– Но никто из нас, согласитесь, не любит моря, – настаивала Эльмира.
– Потому что оно близко, рядом, никуда не убежит, а то, что в изобилии, надоедает, – важно молвила ее свекровь. – Ну, пойдемте ужинать.
– Потом, тетя Аза, после купания, – выкрикнул Нурик на лету – он появился из-за угла дома, весь какой-то всклокоченный, красный, как помидор.
– Гостю, который приходит после ужина, достаются дрова, – важно проговорила тетя Аза, и я вдруг поняла, что она изъясняется исключительно восточными поговорками – это вдруг стало ясно как дважды два – «то», и с каким пафосом это «то» слетало с ее уст, без сомнения – краткое народное изречение с назидательным содержанием, но чужое моему уху, а следовательно, это было нечто из восточного фольклора. Я даже хотела было вооружиться карандашом с блокнотом и записывать все, что она говорила, подобно тому, как Шурик из «Кавказской пленницы» записывал тосты. Но эта идея так и осталась неосуществленной, впрочем, как и недочитанный «один из удачных романов» Жорж Санд. – Так что прошу к столу. Не взыщите, у нас запросто. Отужинайте, чем бог послал, – и Аза провела рукой над столом по воздуху, словно сейчас из широкого рукава ее батистовой, бледных тонов блузки посыплются невиданные заморские яства. Однако же ничего оттуда не посыпалось, а бог в этот вечер послал катны – так называемый молочный суп, – и джаджик – блюдо из творога с зеленым луком (от одного вида которого мне становилось дурно и начинало мутить) и укропом. – Гость ест не то, на что он рассчитывал, а то, что нашел! – изрекла хозяйка, заметив, наверное, как мое приветливое лицо превратилось в кислую физиономию при виде джаджика.
