Водитель такси помог мамаше выгрузить вещи. Мы стояли под навесом второго подъезда пятиэтажного дома в вечерних сиренево-малиновых лучах. И тут взгляд мой упал на большую красную дорожную сумку из кожзаменителя...
* * *
Распухшая, поношенная красная сумка из кожзаменителя стояла на веранде под тенью виноградных шпалер в закатном рыже-лиловом солнце. «Господи! Сколько же лет этой сумке! Старше меня на два года, а все еще в прекрасной форме! Дно немного вытерто, и только!» – подумала я, усевшись на лавку и раскрыв книгу, чтобы выглядеть взрослее и серьезнее. Я смотрела на страницы «Консуэло», но ничего, кроме желтоватых пробелов между строк, не видела. И зачем «один из удачных романов Жорж Санд», как утверждают критики, пролетел со мной сотни километров? Наверное, для того, чтобы побывать в моих руках в моменты ожидания, или для придания мне более умного вида, чем в действительности: это сосредоточение взгляда на абзаце, все равно каком, этот силуэт читающей девушки – очень выгодная поза, нечего сказать!
– Ты будешь купаться? – спросил Нурик. Вот глупый вопрос! Зачем, спрашивается, я приехала к родителям Марата? К совершенно незнакомым людям?
– Да, – буркнула я, не отрываясь от книги, будто описание жизни Консуэло настолько заинтересовало меня, что мне не до пустых разговоров с «женихом». Тоже плюс! Не напрасно сей знаменательный роман летел сотни километров над полями, лесами, автотрассами и морем.
– И ты не боишься? – снова спросил он своим противным ломающимся голосом, переходящим из визга в бас, еще что-то такое же мерзкое проговорил, но я не расслышала – прямо над домом пролетел с ревом самолет – как только крышу не снес, удивительно!
– Чего бояться-то? – Я оторвалась от желтоватых междустрочий и в упор посмотрела на Нура. Какой же он страшненький, худой – одно слово, цыпленок, да еще и глупый.
– А там акулы! – пробасил он. – Тюлени! Хвать тебя за ногу! – Он сделал страшное лицо, я махнула рукой и опять уставилась в книжку во избежание необходимости отвечать.
– Пойду, послушаю, о чем это они так долго там совещаются, – сказал Нур.
– Вот-вот, сходи. – Давно бы так, а то стоит тут, ерунду какую-то мелет!
И я осталась одна на веранде. Марат с Мирой закрылись с Азой и Арсеном в дальней комнате и, вероятно, обсуждали мое пребывание здесь – в этом одноэтажном доме с плоской крышей, которая в жаркую ночь служит спальней, – приземистом, будто вросшем корнями в бело-желтую пустыню, где, кроме колючек и странного серебристого растения с плюшевыми листьями, не растет ничего (увы, это вам не огород бабы Сары с капустой, картошкой, морковью, зеленью и лесной земляникой!), отдаленно напоминающем побеленную мазанку далекого украинского хутора. Даже не верится, что поблизости от этого лишенного растительности пространства плещется голубыми волнами с пенистыми гребешками море. Единственное спасение от нестерпимого зноя являет собой тень от виноградного «потолка» веранды с налитыми, тяжелыми янтарно-оливковыми лозами.
