Я сижу, оглядываюсь по сторонам. В углу террасы – раковина, над ней полка с посудой, обеденный стол – большой, за которым собирается, наверное, по праздникам и в выходные вся семья; лавки... Впереди, далеко-далеко, разбросаны такие же домики, светло-желтый песок разделен зигзагообразными чернеющими линиями – все, как на карте. И тишина... Такая тишина, что в ушах звенит. А на душе ни с того ни с сего какое-то беспокойство – хочется схватить красную сумку из кожзаменителя, которая старше меня на два года, и бежать отсюда куда глаза глядят – по светло-желтому песку с зигзагообразными чернеющими заборами, наступая на колючки и на то странное растение с плюшевыми листьями, которое тут ошибочно принимают за шалфей, меж серебристых фиговых деревьев с нежными лимонно-белыми цветками и тонким неповторимым ароматом... Вперед, вперед, рвануться с этой веранды и, миновав море, неведомые города и городишки, увидеть родные сердцу сочные травы всех оттенков зелени, поля, леса с высоченными вечнозелеными соснами, которые, подобно атлантам, подпирают весь свой век небо, белые стволы берез с небрежно нарисованными кем-то серо-черными штрихами. Услышать шелест. Вслушаться в жизнь, что сквозит везде – в каждой травинке, под огромными лопухами, на ветках деревьев, в малиннике. Муравьи, улитки, птицы, медведи...
Ужас какой! Два дня я на чужбине, а уже ностальгия загрызла! Уже по родным просторам соскучилась – по дятлам, муравьям да медведям!
Что-то происходило со мной, какая-то энергия внезапно сгустилась во мне, ища выхода, как вдруг дверь по правую руку от меня отворилась, и из комнаты вышел юноша. Высокий, статный... Бронзовый загар его особенно хорош и контрастен со светлыми одеждами. Миндалевидные, искрящиеся, насыщенно-изумрудные глаза. Римский нос – крупный, правильной формы, с горбинкой. Дугообразные брови, приподнятые в удивлении, особенно заметно одна – левая. Чуть припухлые, четко очерченные губы – не то что какие-то размазанные под носом, какие можно наблюдать у людей слабовольных и упрямых. Все в нем – в этом юноше – было гармонично, начиная с густых, волнами набегавшими на чистый округлый лоб каштановых волос до ступней с пастельно-розовыми ногтями, которые виднелись в открытых носках его сандалий. «Прекрасный юноша из моего детского сна!» – озарило меня, пронеслось молнией в голове, ворвалось в сердце, разряжая сгусток непонятно откуда взявшейся энергии.
Сначала я испытала удивление от того, что реальность столь походила на мой младенческий сон, а потом страх охватил меня – прекрасный юноша смотрел на меня исподлобья – признаюсь, не очень-то приветливо, взгляд его пронизывал, словно луч прожектора – темноту. К тому же в руке он держал довольно увесистый электрический утюг.
