– Это все, что имеется за восемьдесят восьмой? Вы уверены?
– Абсолютно, – заверила Гвен, но тут же поняла, что все дела закончены. Мейсону ничего не остается, как вернуться домой. – Но, знаете, Тони очень небрежно вел документацию. Не мешало бы вам проверить восемьдесят седьмой и восемьдесят девятый. Сейчас принесу.
Мейсон радостно закивал, Клеа вздохнула, а Гвен поспешно направилась к офису.
«Поторопись, Тильда. Не могу же я держать их вечно. Все это чертовски мучительно».
Вернувшись домой, Тильда увидела Гвен в галерее вместе с Мейсоном и Клеа. Она прошла в офис, устало присела на край дивана и закрыла глаза. Когда туда вошла Гвен, Тильду все еще трясло. Мать, опасливо оглянувшись на Мейсона, впустила Стива, который, завидев Тильду, в экстазе бросился к ней.
– Не пойму, что происходит с этим человеком, – покачала головой Гвен, едва Тильда подхватила песика: – Просматривает все записи подряд и восхищается каждой строчкой. Совсем как ребенок! Можно подумать, он всю жизнь только и мечтал, что разбирать архивы галереи! – Она хотела сказать еще что-то, но осеклась, когда внимательно посмотрела на дочь. – Что случилось?
– Все. – Тильда сгорбилась, прижимая к себе длинное извивающееся тельце Стива. – Там оказался какой-то человек. Я его не знаю. Случайно я ударила его ногой, он упал и потерял сознание. Дэви остался там, пытается исправить ситуацию, и его обязательно поймают!
– Ну-ну, – встревожилась Гвен, – только успокойся. Никогда тебя такой не видела, и это меня пугает.
Подойдя к серванту, она достала бутылку водки и налила приличную порцию.
– О Господи, да, спасибо. – Тильда отпустила Стива и протянула руку, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гвен опрокидывает стакан.
– Ты тоже хочешь? – удивилась Гвен.
– Да. Послушай, я не смогу еще раз решиться на такое – вломиться в чужой дом и украсть. Я не создана для подобных дел. Попробую все уладить каким-нибудь другим способом.
– О’кей, – вздохнула Гвен, вручая ей стакан и бутылку. – О’кей. Придумаем что-то другое. Где Дэви?
– Я же сказала, еще там, – выдавила Тильда прерывающимся от сознания собственной вины голосом. – Он велел мне уходить. О, Гвенни, он, конечно, мошенник. Но я не хочу, чтобы из-за меня люди попадали в тюрьму!
Дрожащей рукой она налила себе водки.
– Он не мошенник! – заступилась Гвен. – По-твоему, он…
– Гвенни! – окликнул Мейсон. – Знаешь, оказывается, Тони продавал картины музею Льюис!
– Неужели? Представить только! – фальшиво обрадовалась Гвен и, повернувшись к дочери, прошептала: – Он с ума меня сведет! Воображает, будто этот мусор – настоящий Диснейленд. Неужели придется и дальше удерживать его здесь?
