Солги мне - Дженнифер Крузи

В один из теплых августовских дней, в четверг, Мэдди Фарадей сунула руку под сиденье «кадиллака», принадлежавшего ее мужу, и вытащила оттуда черные кружевные трусики. Чужие.

Вплоть до этого события день казался вполне сносным. Правда, когда Мэдди попыталась разогреть для Эм оладьи на завтрак, микроволновка пыхнула дымом и сгорела. И все же над их голубым домиком продолжало сиять солнце, жара до самого полудня не поднималась выше девяноста градусов[1], а Эм была поглощена составлением списка покупок к новому учебному году. В доме царили тишина и согласие, и даже Брент, все утро ворчавший по поводу беспорядка в салоне своей машины, оживился и воспрянул духом, когда Мэдди сама вызвалась вычистить его автомобиль. Она сделала это, повинуясь скорее чувству вины, нежели долга — ведь летом в отличие от Брента она не работала.

В последние дни Мэдди из кожи вон лезла, проявляя самые лучшие свои качества. «Я едва терплю тебя, — хотелось ей сказать. — Почему же я должна мыть твою машину?» Но в глазах общества Брент был примерным супругом; он не орал на жену, не бил ее, не напивался в день получки. Брент честно исполнял свои супружеские обязанности, и Мэдди оставалось лишь притворяться, будто она исполняет свои.

Брент обнял дочку, попрощался с ней и направился к двери. Тогда-то он и узнал о ее решении.

— Так и быть, мы с Эм вычистим твой автомобиль, — сказала Мэдди. — Позвони Хауи, пусть подбросит тебя на работу.

Брент был так изумлен, что даже чмокнул жену в щеку.

Услышав о том, что ей предстоит, Эм по своему обыкновению страдальчески закатила глаза за стеклами очков, но потом на ее мордашке появилось хитрое выражение, и она тут же превратилась в пай-девочку. После обеда Эм покорно отправилась к сверкающему отцовскому «кадиллаку», над которым уже трудилась мать. Сметая мусор с пассажирского кресла машины и подпевая льющемуся из магнитофона голосу Розанны Кэш, Мэдди думала, что все идет слишком хорошо, и каждую минуту ожидала какого-нибудь подвоха.

Эм собрала на заднем сиденье гору хлама, который едва поместился в огромную картонную коробку.

— Я отнесу все это в дом и спрячу, — объявила она, прижимая к себе коробку и отправляясь на кухню. Мэдди, сидя на полу у пассажирского кресла, махнула ей вслед рукой.

Потом она полезла под кресло и выудила оттуда шоколадную обертку. Розанна запела «Светит месяц, сердцу мука». Славная песенка, славный денек. Справа послышался скрип сетчатой двери, Мэдди вытянула шею и увидела соседку, миссис Кросби, которая, еле передвигая ноги, вышла на свое крохотное, безупречной белизны крылечко, спустилась в свой опрятный дворик, окруженный грядками бархатцев, и с удивлением воззрилась на «кадиллак», вопреки обыкновению стоявший у дома в будний день.