Сейчас уже ничего не осталось от некогда прекрасного регулярного парка, и я помню его только заброшенным, очаровательно запущенным, как на декорациях к «Спящей красавице». Прелестный, постепенно разваливающийся старый дом на окруженном рвом острове – вот и все, что осталось от владений, которые когда-то занимали половину графства. К тому времени, как мой отец унаследовал имение, оно состояло из собственно парка, строений, некогда бывших процветающим поместьем, да церковного двора. Думаю, сама церковь тоже официально принадлежит нам, но Джонатан Эшли – мой отец – не настаивал на этом. Церковь стоит посреди зеленого кладбища, совсем рядом с нашими подъемными воротами, и когда я была девочкой, то верила, что колокольный звон доносится прямо с верхушек наших лимонных деревьев. До сих пор запах цветущих лимонов вызывает у меня в памяти звон церковных колоколов и вид грачей, поднимающихся в небо точно пепел, взметенный ветром от костра.
Вот и все, что осталось от владений, основанных рыцарем Эшли. Кстати, он был, наверное, единственным рыцарем во всей Англии, который не переплавил свое фамильное серебро в помощь Карлу I. Он и не подумал сделать это. Подозреваю, единственная причина, почему его семейство не перешло на сторону круглоголовых, – это их наряды и стрижка. Как бы то ни было, тем самым Эшли-корт дважды спас семью Эшли, поскольку в 1950 году отец отослал большую часть серебра на аукцион Кристи, и на вырученные деньги мы жили, кое-как поддерживая в поместье порядок, пока мне не исполнилось семь или восемь. Потом мы переехали в одно крыло, а остальную часть открыли для публики.
Несколько лет спустя, когда умерла моя мать, мы с папой совсем съехали и поселились в коттедже садовника – маленьком прелестном домике на краю яблоневого сада с крохотным клочком земли, выходящим на озеро, в которое отводили воду из крепостного рва. Наше крыло замка мы передали в руки стряпчего, чтобы он сдал его, если сможет. И нам повезло: последним нашим съемщиком оказался американский бизнесмен, который к описываемому моменту жил там со своим семейством уже полгода.
Сами мы не встречались с Андерхиллами, поскольку за восемь месяцев до той апрельской ночи, с которой я начала свой рассказ, мой отец, страдавший ревматизмом, подхватил тяжелый бронхит; и после выздоровления врач посоветовал ему на время уехать в более сухой климат. В то время я работала в антикварной лавке в Эшбери. Мы продали еще немного серебра, заперли коттедж и отправились в Бад-Тёльц, маленький баварский городок с минеральными водами, в приятной близости от реки Изар. В молодости отец часто гостил там у друзей, одним из которых был Вальтер Готхард. Теперь он превратил свой дом в санаторий и получил прозвище «Курортный доктор». Папа приходил туда просто отдохнуть и полечиться у герра Готхарда, который по старой дружбе брал с него недорого.
