Постояли перед школой, какой-то был нелепый, заикающийся разговор. Мама подошла, сказала, что нам пора. Неужели он приезжал тогда из Ростова – специально ради этих нелепых тяжелых минут?
Вторая фотография, на ней я почти такой же, как сейчас. Года три назад. На фоне новогодней елки. Последний Новый год в старой квартире. Кажется, мама снимала. Прислала ему. Они что, переписывались?
– Так и жили, – Ольга кивнула в сторону фотографий. – Он, я и ты.
Со шкафа спрыгнула пушистая белая кошка. Посмотрела на меня и уселась рядом, сдержанно дирижируя кончиком хвоста.
– Ах да, – улыбнулась Ольга. – И вот еще Дуська. Иди ко мне, Дусь, – позвала она кошку. Но та в ответ лишь зевнула. – Знаешь… тяжко было. Я хотела, чтобы ты приехал. И отец твой, конечно, очень хотел. И я.
Посидели молча. А как же без этого? Разве могло тут обойтись без сволочи-тишины, дышащей тебе в ухо, подносящей вплотную к твоему уху свои дурацкие тикающие-тикающие-тикающие часики?
Я подумал: «Нужно попросить ее показать мне фотографии отца. Так надо».
– Ну, Алексей, молчать мне, извини, невмоготу, – Ольга еще раз улыбнулась. Едва заметно качнувшись в одну, потом в другую сторону, пересела на самый край кровати. – Что же мы? Может… помянем?
Уловив ее движение, я тоже подался вперед и, наверное, выглядел растерянно, как человек, которому крикнули: да мы же чуть не забыли!
– Да, конечно.
– Да, нужно помянуть. Пойдем на кухню.
Мы пошли на кухню.
«Зачем я приехал? Его все равно не застал».
Есть только Ольга. Получается, что приехал я к ней. Зачем? Вот она ходит по кухне, поворачивается от холодильника к столу, орудует стертым от старости, будто откусанным посередине, кухонным ножом. Запястьем отводит со лба налипшую челку. Говорит: «Подай-ка вон полотенце». Зачем я к ней приехал?
– Не стой, садись.
Я уселся за стол, на который Ольга с негромким четким стуком выставила бутылку водки.
Возле моего локтя на подоконнике стояло то, что всегда появляется в доме, когда в нем кто-то умирает: стопарь водки, накрытый ломтем хлеба. Хлеб подсох и выгнулся дугой.
– Он водку-то не пил, – сказала Ольга, боком опускаясь на стул. – Я налила ему томатного сока. Он томатный сок любил. А мне сказали, что нельзя. Нужно водку. Как ты думаешь?
– Что?
– Ну, не знаешь, почему обязательно водку? Он ведь при жизни ее не пил. Зачем ему водку?
– Нет, не знаю.
Она подумала, встала и достала из кухонного ящика еще один стакан. Налила в него сок. Яблочный, кажется.
