Вот тут, где носила тебя, там и болит». «Мама, прости, что сделал тебе больно». «Ну, дурачок, что же ты извиняешься? Это ведь не ты придумал – чтобы у матерей болело за своих деток».
Нет, вовсе не такой состоялся у нас разговор.
Она подошла на цыпочках, стараясь не ставить каблуки на пол. Шла так, будто пол под ней качался. Остановилась, всмотрелась в мое лицо. Обнаружила, что нос свернут на сторону.
– Леша, что случилось?
Я непроизвольно икнул от проглоченного смешка. Мне стало невероятно смешно, когда я представил, как сейчас начну рассказывать ей в подробностях, что со мной случилось. Совсем как в детстве, когда приходил домой в ссадинах и в порванной одежде.
– Мам, этого тебе лучше не знать.
– Как же, Леша? Я ведь…
– Ну тогда мне лучше этого не рассказывать.
– Я ведь твоя мать…
Мы препирались так еще какое-то время. Я вдруг вспомнил, как в детстве кричал на нее и обзывал множеством обидных слов, когда она запрещала мне что-нибудь. И старался кричать погромче, чтобы слышно было соседям – я прекрасно понимал, что им слышно. Соседи, встречаясь с нами в лифте, качали головами и говорили: «Разве так можно на маму? Вы бы отдали его в детдом на недельку, шелковый станет». И однажды она сказала, что обязательно так и сделает, отдаст, вот только нужно адрес узнать. После этого, ссорясь с ней, я каждый раз требовал, чтобы она наконец выяснила адрес и отдала меня в детдом. Во время очередной нашей ссоры она вдруг села на пол, прямо там, где стояла, как-то по-детски вытянув прямые ноги – и расплакалась. «Я же твоя мать», – все повторяла она сквозь слезы. И я сказал: «К сожаленью!».
– Сильно болит?
– Нет. Особо и не болело. Только когда тампоны совали. Их потом вытаскивают, и тогда больно. А так нет.
– Почему ты не звонил, Леша?
– Мам, я сейчас, честное слово, не буду об этом говорить.
– Мне позвонили, говорят, ты тут уже четыре дня лежишь, сотрясение. Врач хочет меня видеть. А мне говорят, он только к вечеру будет.
– Лечащий, что ли? Так он просто денег хотел за лекарства какие-то. Можешь оставить, я отдам.
– Тебе поесть принести? Я не успела, сразу сюда. Денег привезла, как знала, все сняла со счета и привезла.
В общем, обычный разговор в больничной палате.
В качающемся тамбуре, под которым крепко били друг о друга металлические ладоши – наверное, аплодируя полету рельс – придумывать ничего не хотелось. Здесь все, что нужно, было уже придумано.
Снова и снова, будто запуская видеозапись, я вспоминал разговор с моим Лечащим Врачом накануне маминого визита. После той нашей с ним беседы ей, конечно, и позвонили. Я и сейчас могу говорить про Врача «лечащий». Формально, по больничным бумагам, он все еще меня лечит. Но, наверное, уже хватились, что меня нет. Походили по палатам, поспрашивали у других больных: «Не видели, куда подевался? С покемонами всегда так: только отвернись, сейчас же в бега». Вчера утром Врач заглянул в палату и позвал меня:
