– Раскусил я вас, – Вадим коротко хохотнул. – Специально вы это затеяли. Проверяли, да? Проверяли… Ну и как, проверили? Собирались уличить? Ткнуть, так сказать, мордой? Почему тогда не ткнули, чего ждали? Я ведь здорово натаскал. Вот.
Вадим нырнул во внутренний карман и вытащил оттуда пластиковую карту, повертел ею перед зеркалом.
– Не успели? – буркнул он, пряча карточку в карман.
Он умолк и угрюмо уставился на дорогу. Разумеется, он знал, что это не так, что вовсе не ради проверки и поимки его, Вадима, рассовывал Михал Михалыч купюры по всему дому. И не на черный день копил он таким образом. Когда жизнь твоя, как корабль к порту, приписана к другому человеку, обретаешь некоторые специфические навыки. Резко обостряется бытовая телепатия, и достаточно смотреть человеку в спину, чтобы знать, какое у него настроение и насколько он расположен к тебе сегодня. Вадим знал: Михал Михалыч на самом деле хотел, чтобы он забирал эти деньги. Так было задумано. Такой изобрел он способ отблагодарить его за службу.
Вадим вздохнул. Ему захотелось, чтобы Михал Михалыч сидел возле него. Так было, кажется, однажды, когда Вадим увозил его сильно перебравшим из «Парижа», и хозяин сел не на заднее сиденье, как делал обычно, а на переднее. Они проехали полпути, и на одном из светофоров Михал Михалыч вдруг сказал задумчиво: «То, что я съел и выпил, стоит штуку баксов, так? Сейчас приедем, я схожу на очко, так? Вопрос: сколько будет стоить мое дерьмо? Ответ: нисколько. Ни-сколько». Что собирался сказать Михал Михалыч, Вадим так и не узнал. Светофор переключился на зеленый, он тронулся, а хозяин как замолчал, так до самого дома и не произнес ни звука. Тщетно Вадим пытался разговорить его, развить тему бренности бытия. Хозяин просто включил музыку.
Поднялся ветер, заметил Вадим. Поперек дороги, захлопываясь и раскрываясь под самыми невероятными углами, пролетела газета. Деревья вдалеке качались. Впереди показался велосипедист в широком плаще. К раме были приторочены удочки. Велосипедист стоял, уперев ногу в землю, и внимательно смотрел в небо. Капюшон медленно сползал с его головы. Несколько раз Вадим ездил с Михал Михалычем на рыбалку, но и там все ограничивалось молчанием под плеск волны да насаживанием наживки на крючки. И все же он верил: хозяин относился к нему хорошо. Хоть и таил Вадим обиду на Михал Михалыча, но в этом был уверен. Пусть не держал его за равного, отмалчивался, даже деньги подкидывал, как пшено синицам, – а относился хорошо. Любил. По-своему, но любил.
