Хоть я и подозревала, что оба они почувствовали изменение общей атмосферы — переход от привычного волнения и возбуждения, характерных для выставочных дней, к нервозности и страху, — Рауди всем своим видом показывал, что относится к этому абсолютно так же, как к завязавшейся поблизости собачьей драке: с полным восторгом, твердой решимостью проложить себе путь в самый центр свары и с непоколебимой уверенностью в том, что в любом случае он окажется на высоте. Боялся он лишь одного — упустить удовольствие. Если бы аляскинские маламуты говорили по-английски, они бы сказали: «Я тоже! Я тоже!» Клайд, со своей стороны, относился к возможным неприятностям как всякий рассудительный волк.
— Клайд нервничает, — сказала я Баку. — Отвези его домой. Я все сделаю.
— С ним все в порядке, — возразил Бак. — Здесь где-то есть пакет с пончиками. Дай ему один.
Клянчить пончики — не слишком достойное поведение, но Клайд и это делал с достоинством. При виде посыпанного сахарной пудрой пончика в моей руке он выпрямился во весь рост, навострил уши и прижал к себе передние лапы, отчего стал похож на гигантского нетерпеливого кролика. Я бросила Рауди собачьего печенья, которое привезла с собой в качестве награды за успешные испытания по послушанию, и протянула пончик Клайду. Так же сдержанно и непринужденно, как гость званого вечера угощается бутербродом с икрой, Клайд раскрыл свою волчью пасть, осторожно взял из моей протянутой руки пончик и проглотил его.
— Ты же знаешь, что пончики ему ужасно вредны, — сказала я Баку. — Не следует ему их давать. Но как тут не дашь?
Отец не вмешивается в мою жизнь. Единственное его желание — оказывать мне покровительство и защиту, в которых я, по его мнению, нуждаюсь. Видите ли, когда щенки вырастают, то не обретают независимости — им этого просто не полагается, — а Бак до сих пор воспринимает меня как золотистого ретривера-долгожителя. Когда я объясняю это Рите, она прищуривает глаза и для разнообразия ничего не говорит. Может быть, и к лучшему, что она была в отъезде. Вернувшись домой, я увидела, что Бак занят делом, которое не входит в обязанности покровителя. Риты не было, зато мой новый квартирант Дэвид Шейн, которого Бак не только встретил, но и пригласил на обед, сидел за кухонным столом. Я была рада, что Бак, по всей видимости, его одобрил. Чего нельзя сказать про Кевина Деннеги.
Он бросил на Шейна ревнивый взгляд и сразу стал за глаза называть его «Робертом Редфордом с Конкорд-авеню».
