— Сюда хода нет. — Он приставил нос к двери и понюхал. — Господи, а в жаркую погоду какая же оттуда вонь! — Он утер лицо и повернулся назад, постучал по последней двери в коридоре. — Не беспокойся, здесь тебе будет хорошо, вот твоя комната.
Он раздвинул дверь. Под грязные картонные щиты, прибитые над двумя окнами, заглядывало солнце. Стены были когда-то затянуты бледно-коричневым шелком, сейчас от него остались длинные полосы. Казалось, тут было заперто хищное животное, которое и разодрало ткань. Татами на полу истлели, на подоконниках лежали дохлые мухи, в углах висела паутина.
— Ну, что скажешь?
Я вошла, остановилась посреди комнаты, медленно закружилась. Увидела нишу токономаnote 22 , а возле нее, там, где должен был висеть свиток с каллиграфически написанным изречением, — приставленное к стене кресло-качалку из ратана.
— Можешь делать здесь все что хочешь. Хозяину наплевать. Он даже забывает брать с жильцов плату.
Я закрыла глаза, вытянула руки, почувствовала мягкость воздуха, ощутила спиной солнечные лучи. Помещение было в два раза больше моей лондонской спальни, мне оно показалось таким гостеприимным. Я чувствовала слабый запах пыльного шелка и соломы.
— Ну?
— Здесь… — сказала я, открыв глаза и потрогав шелк на стенах, — здесь очень красиво.
Джейсон убрал картонку и отворил окно, в комнату вошел поток горячего воздуха.
— Там, — сказал он, высунувшись наружу и указывая пальцем, — детский манеж Годзиллы.
Приехав сюда и почувствовав себя пылинкой рядом с небоскребами, я не поняла, как высоко находится Така-данобаба. Только сейчас увидела далеко внизу землю. Крыши зданий стояли вровень с моим окном, с высоко висевших экранов кричали что-то свое разнообразные лица. Огромный рекламный щит, всего лишь в пятидесяти футах отсюда, заполнял большую часть пространства. Это была фотография кинозвезды. Он криво улыбался и поднимал бокал, словно произносил тост в честь всей Такаданобабы. На бокале были выгравированы слова «Заповедник Сантори».
— Микки Рурк, — сказал Джейсон. — Магнит для девушек.
— Микки Рурк, — повторила я. Я о нем никогда не слышала, но мне понравилось его лицо. Мне нравилась его улыбка. Взявшись за раму, я немного высунулась из окна. — В какую сторону Хонго?
— Хонго? Не знаю. Возможно… в ту.
Я встала на цыпочки, посмотрела на отдаленные крыши, неоновые огни и телевизионные антенны, позолоченные солнцем. До него, должно быть, много миль. Офис Ши Чонгминга, посреди других зданий, мне отсюда не увидеть. Но все же приятно думать, что он где-то там. Я снова опустилась на всю стопу.
