Я сидела на маленьком балкончике твоего дома и читала, затягиваясь сигаретой. Улицу и дома напротив заливал розово-оранжевый свет. Ты улыбнулся мне, взял пиджак, солнечные очки, табак, ключи и ушёл, не сказав, куда идёшь и когда вернёшься. Я продолжала читать.
«Трудно любить настолько бескорыстно, чтобы защищать любовь, не будучи защищёнными ею. Трудно поддерживать любовь, коль скоро она рассматривается как проигранная игра, когда она не выходит, хотя можно сказать: я был готов к этому, сойдёт и так. Другими словами: если ты не садишься на лошадь, если ты не полагаешься на неё полностью, то естественно, тебе никогда не быть сброшенным с неё, но и надеяться на то, чтобы скакать, ты тоже не можешь. Следовательно, совет один: ты должен полностью отдаться лошади, но и всегда будь готов к тому, что можешь быть выбитым из седла в любой момент».
Я оторвала глаза от книги — это была одна из твоих любимых, дневники Людвига Виттгенштейна[9] — и зажгла следующую сигарету. На балконе противоположного дома пожилая женщина разговаривала со своим персидским котом, я помахала ей рукой, она ответила мне тем же. Правда, подумала я, стоит ли целиком довериться лошади и, следовательно, любви, зная, что она в любой момент может сбросить тебя? Может быть, не стоит? Я никогда не встречала никого, кто бы мог поступить так в реальности. Все мы проводим время, ведя книгу учёта приходов и расчётов, и всегда недовольны, всегда ощущаем себя в долгу: я тебе дала это, а ты мне не отдал то, я для тебя сделала это, а ты для меня ничего не сделал, если бы ты меня любил, то сделал бы… был бы… должен бы… То, что я всегда ненавидела в нашей любви и от чего нам так и не удалось освободиться, — твоя ментальность лавочника.
В ту секунду, когда я услышала, как дверь дома с сухим щелчком захлопнулась за тобой, я глубоко вздохнула, испытывая чувство облегчения и свободы. Конечно, ты вернёшься, и я буду этому рада, но сейчас я одна, и тоже вполне счастлива. Быть может, такое случается со всеми, только не все в этом признаются. Люди женятся и живут бок о бок десятилетиями, едят в один и тот же час, спят в одной постели, смотрят одни и те же телевизионные программы, вытирают лицо одним полотенцем, говорят одинаковые слова, думают одинаково и, когда говорят, употребляют множественное число. Я нахожу это невыносимым. Я считала это невыносимым с самого детства. Прошло всего ничего, как я снова свободна от подобной участи и желаю видеть свою жизнь без чьего-либо постоянного присутствия, без того, чтобы воспринимать себя элементом «пары». Я должна сказать ему это, подумала я, сказать это ему, пока не поздно.
