Я увидела перед своим внутренним взором мужчину, укрывшегося в номере отеля со своей семьёй. Быть может, он получил увольнительную из тюрьмы в качестве награды за примерное поведение с условием не покидать комнаты на весь период действия отпуска? Или сбежал? Факт. Этот человек скрывается от правосудия. Устроил себе на несколько дней имитацию нормального существования, со своей женщиной и своим ребёнком, воссоздав в номере отеля подобие семейной жизни, с регулярным питанием, телевизионными программами и кормлением новорождённого.
Ночью эти двое занимались любовью, и ребёнок не плакал. Я их немного послушала, в какой-то момент заткнула уши берушами и погрузилась в сон. На следующий день, когда я вышла, дверь в их номер была распахнута. Горничная, наклонившись над кроватью, стелила новую простыню. Тележка с мётлами, полотерной щёткой и моющими средствами перекрывала дверь, но мне все равно удалось понять, что в номере нет человеческого присутствия, только кровать с наматрасником, заляпанным пятнами выцветшей крови, столик, придвинутый к стене, стулья и занавеска с жёлто-зелёными ромбами, похожая на ту, что висит в моем номере. Они уехали, рассеялись, словно дым, и мне никогда не узнать, какие у них были лица.
Во время второй нашей встречи, состоявшей из прогулки, на которой ты сказал мне, что тебе нечего дать женщине, мы шли парком вблизи вокзала твоего города. В парке висело постановление коммунального совета, запрещавшее есть и распивать напитки, и где, несмотря на запрет, все продолжали есть и пить, мы это видели. Мужчины и женщины, болтавшие на разных языках, доставали бутерброды, завёрнутые в фольгу, передавали друг другу банки с пивом и обменивались информацией о рабочих местах, о кроватях в наём, о возможностях заработать и многом ином, что наполняло смыслом их день и жизнь.
В тот день ты сказал мне неправду. Существовал бесконечный список того, чем ты одарил меня в последующие месяцы.
Мы часто выходили покурить на маленький балкончик дома, в котором обитали, я садилась на пол, прижималась спиной к твоим ногам, а твоя рука ласкала мне шею. Мы наблюдали, как на город опускается темнота, как один за одним гаснут редкие огоньки. Сырое дыхание ночи осторожно касалось нашей кожи, вызывая озноб.
Это случилось прохладной ночью, должно быть, в марте. Мы только что кончили заниматься любовью и отдыхали перед тем, как вернуться к этому занятию опять, моя кожа горела, словно у меня была высокая температура. Меня одолевала усталость. Ты склонился надо мной, на тебе было только парео, завязанное узлом на бёдрах, ты улыбался, не произнося ни слова. Я никого никогда не любила так, как я люблю тебя, и никого не желала так, как желаю тебя, сказала я тебе, отвернувшись к стене, чтобы моё лицо оказалось в тени и тебе не были видны мои глаза.
