Философ взял с серебряного подноса чашу с соком.
– Значит, я выиграю? – Он ей поверил. Будто она была авгуром и пророчила ему счастливую долю, власть, любовь и кучу сестерциев в придачу. А он верил.
– Непременно. Сразу видно, что ты отличный парень. Постум знаешь как дерётся – ну просто зверь. И врукопашную, и на мечах. Крот его одолеть не может. А ты – бах и заехал ему! – Хло прыснула. – Недаром он в ярость пришёл. Туллия сказала, что ночью он даже плакал. И потом, потом… – Она замолчала на полуслове, вспомнила: о том говорить запрещено.
Философ враз помрачнел, отставил чашу.
– Пойду-ка я нашу пленницу проведаю. Она, верно, извелась вся. Постум к ней… хм… не подъезжал больше?
– Ага, как же! Туллия так ему и позволит подъехать – она не только щеки, она ему глаза выцарапает.
– Туллия? – переспросил Философ. – А ты?
– А что я? Мне-то какое дело! – Она запнулась, поняла, что сболтнула лишнее и заторопилась уходить.
Однако ушла недалеко – осталась сторожить в галерее, чтобы никто не увидел нового гостя императора. А может, просто хотела лишний раз посмотреть ему вслед. Как он идёт, хромая. Эта хромота нравилась ей куда больше твёрдой походки преторианца или вкрадчивого шага исполнителя.
Философ остановился перед дверью с изображением золотой змеи. Отворил дверь и замер. Потому что всю проходную комнатку занимал огромный змей. Его коричневое тело сплелось немыслимыми кольцами, и где-то сбоку высовывалась огромная, как у мастифа, голова, возлежащая на вышитой шёлковой подушке. Едва дверь отворилась, как башка вскинулась и два жёлтых прозрачных глаза с вертикальными зрачками уставились на гостя.
– Гет, – прошептал Философ.
– Ты-ы-ы, – выдохнул змей, поднимая голову ещё выше, потом броском кидая её вперёд и замирая возле самого лица пришельца.
– Не ждал? – Философ усмехнулся.
– Да нет, ждал. Причём давно. Так давно, что и года устал считать.
– Ну вот я и пришёл.
– Не поздновато ли?
– Путь далёкий.
– Не близкий, – согласился Гет и посмотрел на поднос. – Девчонке поесть принёс?
– Ну да, ей, не тебе же. Ты этого угощения и не распробуешь.
– Ага. Я теперь целого барана на обед съедаю, – похвастался Гет. – А через пятьдесят лет буду сжирать целого быка.
– Я, к сожалению, этого уже не увижу. Как девчонка?
– Да ничего вроде. Плакала ночью, сейчас спит, дурёха. Боится. Думает, в карцер отправят. Эх, кто бы мне объяснил: гениев на Земле теперь полным полно, а жизнь лучше не стала. Почему? Можешь не отвечать, потому что ты все равно не знаешь.
