– Я сама себя щипать боюсь. Лучше ты меня… – Она локтем вперед протянула к нему голую руку. Тощенькую, беспомощную. Ига понял, что не дотронется до нее.
– Нет уж, лучше ты меня… – И придвинул к ней ногу. Степка несмелыми пальчиками попыталась ущемить его икру.
– Не-а, у тебя мускулы крепкие, не щипаются…
– Ох уж, крепкие! – Ига с непонятной злостью ущемил пальцами кожу. – Уй-я… Нет, Степка, мы еще живые.
Она вдруг заливисто засмеялась.
– Тихо ты. Услышат…
– Да никто не услышит! Кладовки же нет на свете … Я теперь понимаю, почему бабушка меня ни разу не нашла, когда я здесь пряталась.
– А… зачем пряталась?
– Если все надоедало…
– Что надоедало? – спросил он с неожиданной тревогой.
– Ну, вообще… Дед с бабушкой…
– Они тебя обижают?
– Не-а… Наоборот. Притворяются, что любят.
– С чего ты взяла, что притворяются? Может, правда любят.
– Не-а. Я же знаю. Я им ни к чему… И сама я тоже, притворяюсь, что люблю их. Так и живем. Забавно, да?
– А почему ты тогда у них? Зачем здесь оказалась?
Степка сказала со взрослой умудренностью:
– Всякие обстоятельства… У нас там рядом с домом завод, от него дым всякий день, а у меня бронхиальная астма случилась. Еще и сейчас остатки есть, хрипы внутри. Послушай, если не веришь. Приложи ухо к спине… – И повернулась к Иге острыми, обтянутыми зеленым платьицем лопатками.
Иге что делать-то? Осторожно приложился щекой к платьицу. Ощутил расплюснутым ухом острый позвонок. Хрипов не расслышал, потому что громко стукали два сердца – Степкино и его. Но сказал с сочувствием:
– Кажется, похрипывает. Немного.
– Ну вот… А здесь климат хороший.
Малые Репейники и правда отличались замечательным климатом. Казалось бы, близкие болотистые Плавни должны нагонять всякую сырость и малярийные хвори, но ничего подобного не было. Комары, правда, иногда резвились, но в меру. И ни разу никому не попалось ни одного энцефалитного клеща, хотя вокруг недалекого Ново-Груздева их было полным-полно.
– Значит, ты всегда будешь здесь жить?
– Не знаю. Наверно, долго. Пока совсем эта астма не пройдет…
– А родители… Они с тобой не смогли поехать?
– Мама не смогла. У нее там… ну, в общем, никак не смогла. Вот и отправила к деду и бабке. А я их раньше совсем не знала…
«А отец?» – конечно же, закрутился в голове у Иги тревожный вопрос. И конечно же, Степка его ощутила. И сказала тихо:
– А папы уже нет. Его убили на войне.
Ига окаменел, словно в игре «скройся-умойся», когда водящий командует: «Замри!» Даже дышать стало трудно от холодного прилива всяких чувств. Здесь и щемящая жалость к Степке. И страх. И виноватость за свою благополучную жизнь, в которой молодые, здоровые мама и папа, которым (тьфу-тьфу!) ничего не грозит…
