Герда Хэккет вернулась с ключом, на кольце которого болталась пластинка с выбитой надписью «Кв. в гараже». Я пошел в гараж и отпер этим ключом дверь в квартиру Лупа.
Она представляла собой то, что называется квартирой-студией, и состояла из большой комнаты и крохотной кухоньки. В ней господствовали яркие смелые цвета, мексиканские ткани и артефакты. Над кроватью, покрытой цветастой мексиканской шалью, висели индейские маски, относящиеся к доколумбовой эпохе. Если Луп и был примитивом, то весьма изысканным.
Я выдвинул все ящики комода, но не нашел ничего необычного, если не считать нескольких порнографических открыток. В ванной комнате, в аптечке, стояла лишь баночка с каким-то препаратом. На ярлыке была надпись «Галлюциногенный Любовный Бальзам». Однако на кухне в сахарнице некоторые кусочки рафинада были неумело завернуты в фольгу.
Таких кусочков было шесть. Взяв три из них, я завернул их в носовой платок и положил во внутренний карман пиджака.
Я не слышал шагов по лестнице и поэтому не ожидал, что дверь у меня за спиной вдруг откроется. Это оказался Сидни Марбург, обутый в теннисные туфли.
— Герда сказала, что вы здесь. Что такое с Лупом?
— Просто проверка.
— Что проверяете?
— Чем живет, какие привычки. Он не совсем обычный слуга, вы не находите?
— Да бросьте вы. Лично я считаю его подонком. — Марбург бесшумно подошел ко мне. — Если вы раскопаете на него что-нибудь, я бы хотел знать об этом.
— Вы серьезно?
— Вы правы, черт возьми, серьезней некуда. Прикидывается, что интересуется искусством, потому что моя жена этим интересуется, но обмануть ему удается только ее.
— Между ними есть что-то?
— Думаю, что да. Он иногда приезжает к нам в дом, в Бел-Эйр, когда меня нет. Наш слуга держит меня в курсе.
— Они любовники?
— Не знаю, — с болью в голосе ответил Марбург. — Но мне доподлинно известно, что она дает ему деньги: сам видел корешки выписанных чеков. По словам слуги, Луп информирует ее обо всем, что происходит здесь, в доме ее сына. Ситуация явно нездоровая, и это еще мягко выражаясь.
— Как давно они знают друг друга?
— Да фактически, всегда знали. Сколько я помню, он все время работал здесь, если это только можно назвать работой.
— Все время, это какой срок?
— Лет пятнадцать — шестнадцать.
— Вы знали семью Хэккетов, когда Марк был еще жив? Мой вопрос почему-то оказался ему неприятен.
— Знал. Но вряд ли это имеет отношение к предмету нашего разговора. Мы же говорили о Лупе.
— Да, о нем. В чем еще вы подозреваете его, кроме того что он шпионит для вашей жены? Наркотики не принимает?
