.
Наряду с «именными» псевдонимами, в партии создалась и «стихийная» традиция пользоваться также «зоологическими» псевдонимами, т.е. производными от пород зверей, птиц и рыб. Их выбирали люди, которые уж никак не могли преодолеть своей яркой индивидуальности и хотели хоть как-нибудь косвенно отразить ее в своем псевдониме.
Вот некоторые из таких зверо-птице-рыбных псевдонимов:
ЛЬВОВ (Мошинский)
МЕДВЕДЕВ (Николаев)
ТИГРОВ (оба – но в разное
ВОЛКОВ время Б.В.Авилов)
БАРСОВ (М.Цхакая)
ОРЛОВ (Махлин)
ГОЛУБИН (Джапаридзе)
СОРОКИН (Н.Бауман)
ГРАЧ (Н.Бауман)
ГУСЕВ (Я.Д.Драбкин)
ОСЕТРОВ (Аристархов)
РЫБКИН (Анашкин)
Значительно меньшая часть «стихийников» искала свои псевдонимы среди названий времен года или названий месяцев, что в целом сохраняло «нейтральность» обозначения.
ЛЕТНЕВ (И.Е.Любимов)
ЗИМИН (Л.Б.Красин)
МАРТОВ (Ю.Цедербаум)
МАЙСКИЙ (И.Ляховецкий)
Не следовали партийным предписаниям о выборе псевдонимов до революции 1905 г. только кавказцы – грузины, армяне, азербайджанцы, – стремившиеся, в нарушение конспиративных правил, как раз как-то обозначить, как-то сохранить в псевдониме кавказский «оттенок», «след» или «налет».
Так, делегаты партийных съездов и конференций от кавказских организаций регистрировались под следующими псевдонимами.
От Бакинской организации – Сакартвелов (Сакартвели по-грузински Грузия)
От Кутаисской организации – Картвелов (Картли – центральная Грузия)
От Гурийской организации – Шайтанов (Шайтан – черт)
От Эриванской организации – Суренин (от имени Сурен)
От Тифлисской организации – Бериев (от имени Бери)
От турецкого Закавказья – Карский (от г. Карс)
От Нахичеванского округа – Беков (А.Зурабов, бек – дворянский титул)
В этом отчетливо проявилась недисциплинированность и «дикость» кавказских членов партии, а также степень недисциплинированности каждого, и их неверные представления о том, что отход от предписаний партии в таком маленьком вопросе не нанесет ущерба ни партии, ни им самим.
Так, те, кто производил свои псевдонимы от кавказских имен, полагали что они вовсе не нарушают партийных указаний, не понимая, что весь смысл этих рекомендаций состоял не в том, чтобы псевдонимы были только «именные», а в том, чтобы, дав всем русские имена скрыть от противника вообще всякое представление о национальном составе партии, не дать полиции зацепиться ни за какую «индивидуальную черту», а не просто унифицировать, «русифицировать» все партийные псевдонимы.
Это говорит о том, что даже тогда партийный аппарат на периферии страны был намного ниже по своему уровню, чем руководящие органы партии и последние были не в силах контролировать состав организаций даже в условиях их относительной малочисленности. Что же сказать о последующих временах? Уже одно это обстоятельство буквально заставляло, требовало проведения периодических чисток, ибо засоряя партию балластом, или просто дураками, теряли постепенно и лицо партии, ее авторитет. А с 1935 г. чистки в партии уже практически не проводились и были заменены как раз их самым недопустимым эрзацем: репрессиями карательных органов, которые зачастую уничтожали «культурные ростки», а оставляли явные «сорняки», ибо решали карательно-уголовную задачу, а не политическую. Именно в извращении самой сущности чисток, а не в факте их проведения в свое время и лежит основной политический и исторический порок политики второй половины 30-х годов. Но именно этот момент до сих пор замалчивается при критике партии, в то время как разъяснение его должно было бы стать ключевым в начале перестройки в 1986-89 гг.
