– Знаете, раз у меня все равно снят офис над рестораном до конца месяца, я не вижу никакого смысла оставаться здесь... – пробормотала я. – В общем, я ухожу!
Я вышла на лестничную площадку, но участковый догнал меня и осведомился:
– Устали? Я вас прошу об одном, побудьте здесь хотя бы до утра... Ночь на дворе, еще чемодан отнимут, пока до ресторана дойдете. – Березовый улыбнулся и завел меня обратно в квартиру. – Не упирайтесь, ведь я вам желаю добра, пойдемте на кухню, – предложил он. – Эх, люблю чай с печеньем, у вас, случайно, нет? Да оставьте вы свой баул, ну хоть вот здесь, у вешалки!
С минуту я молча наблюдала, как Березовый зажигает газ, ищет чайник и наливает в него воду, потом вытащила из шкафчика пакет с засохшим печеньем и поставила его перед Березовым.
– Печеньице! – обрадовался Березовый и зевнул, а на кухню заглянул Петр Мартынович и, поблескивая очками в золотой оправе, уселся на соседнюю табуретку, развернув газету «Спорт-Экспресс».
Выглядел Чернов по-домашнему, словно жил в этой квартире все восемнадцать лет брака с Марианной Юрьевной Хвалынской и сейчас терпеливо ждал супругу, попивая чай со случайными знакомыми, раз уж они заглянули на огонек. Я представила, как Марианна Юрьевна вваливается в дверь подшофе, и мне вдруг стало не по себе...
– Кстати, у Витольда Ивановича есть документы, а именно завещание Эмилии Юрьевны и разрешение на ее захоронение в Москве. Возможно, в его кейсе. – Я встала и заглянула в ближнюю комнату, ванную и туалет. – Что-то не вижу я никакого кейса... Знаете, его надо обязательно найти, ведь неизвестно, сколько еще проболеет Борщук! А гроб с виконтессой, похоже, в какой-то камере хранения в Шереметьеве. – Я вернулась на кухню.
– Завтра попробую узнать, где находится эта камера. – Участковый, хрустя печеньем, повернулся к Чернову: – А вы не разговаривали с Борщуком ни о чем?
– Нет, и не видел кейса, но я могу похоронить Эмилию, если что. – Петр Мартынович кашлянул и отложил «Спорт-Экспресс». – Мне это не составит ни малейшего труда, я же все-таки ее зять...
– Я не сомневаюсь, что вы зять, – кивнул участковый. – Но без документов на гроб, я думаю, забрать его из камеры хранения, даже если мы выясним, где он, не удастся. Хорошо бы, если б Борщук выздоровел в ближайшее время, ведь документы выписаны на его имя.
Участковый допил чай, взглянул на кухонные ходики и присвистнул:
– Мне пора. И последний вопрос: что же все-таки случилось с душеприказчиком бывшей балерины?
